|
История аварцев
|
|
|
« DzhamatSunna »
|
Дата: Понедельник, 17 Сентября 2012, 05:29:21 | Сообщение # 1
|
|
Заглянувшие
|
Сообщений: 34
|
|
|
Мурад Магомедов
ПРЕДИСЛОВИЕ
Аварцы - один из древнейших и наиболее многочисленных народов Дагестана, с которым связаны яркие героические страницы нашей истории. Воссоздать историю аварцев при этническом разнообразии и перемешанности более 30 народов в условиях Дагестана - задача сложная и ответственная. Однако в последние годы с началом перестройки в стране и бурного роста национального самосознания дагестанских народов вышло огромное количество печатных трудов, претендующих на принципиально новое освещение истории как отдельных аулов и обществ, так и народов Дагестана. Многие из этих работ, к сожалению, написаны с позиции полного игнорирования научно-методологических основ исторической науки, при этом авторы часто опускаются и до уровня примитивного национализма. Подобные труды вызвали неоднозначные отзывы специалистов, отметивших элементы субъективизма и националистических перегибов, особенно в монографии «Кавказская Албания-Лезгистан». Не лишены субъективизма и работы по истории лакцев, даргинцев и кумыков, что можно объяснить демократической вседозволенностью, особенно в условиях Дагестана, где с началом демократизации общества стали проповедовать и националистические идеи. Поэтому естественно, что подобные идеи часто проявляется в многочисленных и неапробированных специалистами изданиях. И как следствие авторы подобных сочинений и производят продукцию, пользующуюся спросом у своих националистически настроенных заказчиков. При этом имеют место и случаи, когда одеяло общедагестанской истории в подобных работах перетягивают на собственные народы с целью возвеличивания их роли в общедагестанских исторических процессах.
Необходимость написания истории аварцев вызвана общественной потребностью в объективной оценке существующих сознательных искажений уровня развития и роли аварцев на различных этапах исторического развития народов Дагестана.
Аварцы (самоназв. маарулал) - коренное население Дагестана, численность в России 544 тыс. человек (по переписи 1989 г.). Аварцы населяют в основном нагорные районы Дагестана: Гергебильский, Гумбетовский, Гунибский, Казбековский, Тляратинский, Унцукульский, Хунзахский, Чародинский, Ботлихский, Цумадинский, Ахвахский, Бежтинский, Шамилевский, Буйнакский и Левашинский, а также отдельные селения Рутульского, Кизилюртовского, Хасавюртовского и других районов. За пределами Дагестана аварцы компактно проживают в Закатальском и Белоканском районах Азербайджана, а также в Калмыкии, Грузии, Казахстане, в некоторых областях Российской Федерации, а также в странах Ближнего Востока.
Язык аварцев относится к иберийско-кавказской семье языков, из которой исследователи выделяют группу нахско-дагестанских языков.
На базе палеоантропологических материалов установлено, что население Дагестана, в том числе и аварцы, по своим антропологическим данным было длинноголовым, узколицым и принадлежало к южной индо-средиземноморской ветви европеоидной расы, к которой относится также население Закавказья и Передней Азии.
Традиционные занятия аварцев - пашенное земледелие, садоводство и скотоводство, которое преобладало в высокогорных районах. С древних времен развиты домашние промыслы и ремесла.
Необходимо отметить, что названия некоторых современных народов Дагестана, в том числе аварцев, судя по древним письменным источникам, впервые упоминаются в античную эпоху. Окончательное оформление и распространение названия местных народов получают лишь в средние века. Отпочкование отдельных племен из общедагестанского единого субстрата и формирование современных народов Дагестана представляли собой сложные этногенетические процессы. Поэтому воссоздать историю отдельных народов Дагестана на древнейших этапах их формирования и развития практически возможно лишь с античной эпохи, когда впервые в источниках встречаются наименования наиболее крупных племен Дагестана.
Целью настоящей работы и является воссоздание истории народа, выступавшего на разных этапах своего развития государство-образующей нацией и ведущей силой по объединению народов и сохранению независимости страны в борьбе с многочисленными внешними врагами, неоднократно вторгавшимися в Дагестан на протяжении веков.
Исследование проблемы формирования и развития аварцев является задачей не только актуальной, но и востребованной, особенно на современном этапе. В эпоху социализма сама постановка вопроса о написании истории отдельных народов Дагестана была практически невозможна. При тоталитарной системе, когда идеи консолидации и смешения народов бывшего СССР целенаправленно и настойчиво претворялись в жизнь, подобная постановка вопроса исключалась полностью. Запреты и архаизация в освещении целых периодов нашей истории многочисленны и еще свежи в памяти старших поколений историков. И в этом плане наиболее показательны запреты в освещении истории Кавказской войны и деятельности легендарного Шамиля и др.
Архаизация и сознательное искажение истории народов Дагестана и аварцев в частности начались еще в царской России. Естественно, что самодержавие не могло себе позволить, чтобы у покоренных царской Россией народов также были свои яркие героические страницы истории, особенно у народов национальных окраин. Поэтому одно из важнейших положений русской дореволюционной историографии гласило, что дагестанские народы, и аварцы в том числе, на нынешней территории являются пришельцами. По мнению ряда дореволюционных авторов, древний Дагестан во времена мировых катастроф и переселения народов был убежищем для различных племен. Сторонники этих взглядов фактически отрицали культурное наследие местных народов, которые были для них дикарями, не имевшими никакого представления о гражданском устройстве. Наиболее четко сформулирована подобная концепция у царского генерала Р. А. Фадеева, автора книги «Шестьдесят лет Кавказской войны», написанной по заданию наместника Кавказа кн. А. И. Барятинского. «Население гор, - писал он, - несмотря на коренные различия между племенами по наружному типу и языку, всегда было проникнуто совершенно одинаковым характером людей, до того сроднившихся с хищничеством, что оно перешло к ним в кровь, образовало из них хищную породу, почти в зоологическом смысле слова» (Фадеев Р. А., 1890).
Наряду с довольно положительными высказываниями об уровне культуры, с позиции колониализма рассматривал вопрос о прошлом дагестанских народов и выдающийся лингвист-кавказовед барон П. К. Услар. Он писал: «Если мы от отвлеченных рассуждений о влиянии местности на людей обратимся к положительным историческим фактам, то найдем, что никогда, ни при каких обстоятельствах, кавказские горцы не играли никакой исторической роли, несмотря на всю беззащитность примыкающих к ним равнин, ни в какую эпоху, даже на короткое время, не успевали они ни создать, ни даже разрушить там чего-либо надолго; внешняя деятельность их никогда не возвышалась над грабежом и разбоем» (Услар П. К., 1870). Этим самым обосновывалась неполноценность местных народов.
Попытки всячески принизить уровень развития местных народов предпринимались и другими исследователями. Известный кавказовед А. Дир писал, что «Кавказ не имеет культуры, выросшей на родной кавказской почве. Там почти все позаимствовано». Дореволюционные историки не только принижали уровень общественного развития горских народов, но и игнорировали многие проблемы их истории и культуры или освещали их крайне тенденциозно. Местные народы рассматривались ими как отдельные этнические группы, находившиеся на примитивной стадии развития и вечно враждующие между собой.
Если фальсификацию нашей истории со стороны дореволюционных исследователей можно объяснить следствием Кавказской войны и стремлением царской России навязать свою «цивилизаторскую» роль в отношении «диких горцев», то искажение истории горцев Дагестана в советскую эпоху не только не было преодолено, но обрело новых сторонников и имело несколько иные тенденции. Наиболее показательны в этом плане суждения Л. Н. Гумилева, который писал, что «...дагестанские народы являются осколками разбитых в Прикаспии различных племен, бежавших от преследования в горы». Этим он объясняет причины многоязычия местных народов, называя их «полудикими горцами» (Гумилев Л. Н., 1967).
Примечательны и исследования М. М. Блиева, Б. Б. Виноградова и др., в которых также предприняты целенаправленные усилия по архаизации истории народов Дагестана. В их трудах вольные общества Дагестана рассматриваются как застывшие на стадии родового строя ...или отождествляются с «пережитками племен» (Блиев М. М., 1984). Подобные негативные оценки нашей истории являются следствием абсолютной убежденности тоталитарной системы в непогрешимости, а главное - в прогрессивной исторической роли СССР в судьбах народов, объединенных в его составе. Тоталитарный режим в лице вышеназванных авторов сознательно принижал уровень развития народов Дагестана и, соответственно, исключал возможность наличия прогрессивных тенденций в их самобытной истории и культуре. Местные народы считались не только отсталыми, но и бесписьменными, соответственно, нуждавшимися в прогрессивной исторической помощи России, а затем и Советской империи в их просвещении.
А между тем история знает немало примеров крушения подобных насильственно насаждавшихся не только идей и теорий, но и целых империй, поскольку любое общество настолько сложная система, что не поддается однозначному моделированию никакой теорией. Испытание временем выдержали лишь учения великих учителей человечества - Будды, Христа, Мухаммеда и др., потому что они не собирались переделывать общество по одним им известным законам, а предлагали принять, и притом добровольно, морально-этические принципы личной жизни и таким образом достичь спасения и, соответственно, улучшить общество. И сегодня на наших глазах история вновь подтверждает объективный характер развития любого общества и бесперспективность всего надуманного и неестественного, каковой являлась система, в которой мы жили в недавнем прошлом. Ярким примером сознательных искажений и насаждавшихся мифов и противоестественных теорий может служить и история аварского народа.
К ИСТОКАМ НАШЕЙ ИСТОРИИ
Природно-географическая среда проживания порода, как отмечал великий французский мыслитель Шарль Монтескье, оказывает значительное влияние не только на его хозяйственную деятельность, но и на формирование мировоззрения и культуры. Характеризуя физико-географическую среду обитания местных народов, в том числе и аварцев, необходимо отметить, что форми
рование рельефа Дагестана, как и Кавказа в целом, началось, по мнению специалистов, около 10 млн лет назад и протекало в условиях постоянных вспышек вулканической деятельности. Поднятие гор и погружение межгорных прогибов, неоднократные оледенения, наступление и отступление морей и образовали ту постоянно меняющуюся природную среду, на фоне которой протекала с древнейших времен человеческая деятельность. В итоге длительной деятельности геологических факторов Дагестан предстает перед нами регионом исключительного разнообразия рельефа и резких природных контрастов, территория которого протянулась от северо-восточных склонов Большого Кавказа до Прикаспийской низменности. Высокие горные системы с отдельными вершинами, поднимающимися выше 4000 м и увенчанными шапками вечных снегов и льдов, сменяются здесь обширными плоскими низменностями, опускающимися ниже уровня Мирового океана. По характеру рельефа область проживания аварцев подразделяется на четыре части: низменности, полоса предгорий, горный и высокогорный Дагестан. Прикаспийская низменность состоит из обширных просторов Терско-Сулакского междуречья на севере страны и узкой полосы вдоль берега моря на юге. Терско-Сулакское междуречье представляет слегка наклонную в сторону моря степную поверхность, сложенную мощной толщей элювиальных отложений рек Терек, Ярык-су, Акташ и Сулак.
Приморская полоса, протянувшаяся почти на сто километров от города Махачкалы до реки Самур, местами достигает 25-30 км в ширину. На некоторых участках у г. Махачкалы, мыса Буйпак и г. Дербента горы близко подходят к морю, и приморская полоса сужается до 2-3 км. Полоса предгорий шириной от 25 до 50 км поднимается от 150-200 м у Прикаспия до 1200 м у внешних склонов внутреннего Дагестана. Предгорья расчленены здесь широкими долинами рек и каньонов, между которыми простираются обширные, относительно ровные горные плато.
Область внутреннего, или горного Дагестана, отделена от предгорной зоны высокой (до 2500 м) стеной хребтов Андийского, Салатау, Гимринского, Чонкатау и др. Горы здесь гораздо выше и расчленены более глубокими долинами и котловинами. Таковы долины 4 дагестанских рек (Андийского, Аварского, Кара-Койсу и Казикумухского) - притоков Сулака, вырывающегося на низменность, прорезая хребет Салатау и образуя самый высокий на Кавказе каньон глубиной до 1800 м и длиной 43 км.
Наибольшими из котловин, где компактно проживают аварцы, являются Ботлихская, Гимринская, Гергебильская, Ирганайская, Хиндахская и др., достигающие 4-8 км в ширину. Над долинами возвышаются высокие (до 2000-2500 м) плато (Хунзахское, Гунибское, Кегерское и др.), имеющие отвесные склоны. Высокогорная область включает северный склон Главного Кавказского и Бокового хребтов, а многие вершины покрыты вечными снегами и значительными ледниками.
Благодаря своему географическому положению Дагестан с древнейших времен служил связующим звеном между Юго-Восточной Европой и странами Закавказья и Древнего Востока. Постоянная борьба за овладение и сохранение этой древней коммуникации но берегу Каспийского моря имела зачастую решающее значение в исторических судьбах местных народов. Являясь основным путем движения северных народов на юг и, соответственно, южных на север, Прикаспийский проход с древнейших времен имел стратегическое значение. Здесь нередко сталкивались целые империи, исход борьбы которых оказывал непосредственное влияние и на народы горных районов. При освещении истории народов, в том числе и аварцев, наиболее сложными являются древнейшие этапы их становления и развития. Объясняется это тем, что археологические памятники, связанные с эпохой первобытнообщинной формации, редко встречаются и еще слабо изучены.
Археологическая наука на основании анализа памятников выделяет несколько периодов в истории древнейших людей. В соответствии с ней, начальной эпохой человеческой истории является каменный век. Его подразделяют на палеолит (древнекаменный век), мезолит (среднекаменный век) и неолит (новокаменный век). Палеолит охватывает время от возникновения человека на земле до начала геологической современности (10 тыс. лет). В палеолите, в свою очередь, выделяют несколько эпох, соответствующих этапам развития человека и его материальной культуры; таковы олдувейская эпоха, соответствующая самому начальному этапу в истории человечества, ашельская (от 400 до 80 тыс. лет), мустьерская (от 80 до 35 тыс. лет) и верхнепалеолитическая (от 35 до 10 тыс. лет). Археологические эпохи, предшествующие мустьерской, объединяют в нижний, или ранний, палеолит, мустьерскую выделяют в палеолит средний, а последующий отрезок времени - в палеолит верхний.
Впервые благодаря открытиям английских исследователей по палеолиту на территории Африки существенно изменились представления исследователей о времени появления на земле ископаемого человека и его предков. Открытия в Олдувейском ущелье в Восточной Африке и в долине Омо в Эфиопии позволили до двух, а новейшие открытия до трех и более млн лет удревнить нижнюю границу появления человека и его культуры. Еще совсем недавно возраст человека на земле определялся примерно в 800 тыс. лет. Первые люди в Европе появились значительно позднее, чем в Африке и Азии. Первоначальное заселение территории Кавказа первобытным человеком было очень сложным и длительным процессом. Освоение новой территории осуществлялось из разных центров обитания и в разное время. По известным в настоящее время археологическим материалам, наиболее древние палеолитические памятники на территории нашей страны расположены в южных районах, примыкающих к зоне, в которой происходило становление древнейшего человека.
Кавказ - одна из главных областей первичного заселения территории нашей страны древнейшим человеком, область высокой концентрации памятников эпохи палеолита. Это объясняется, разумеется, соседством Кавказа с переднеазиатским миром. Древние люди находили на Кавказе обильный и самый разнообразный сырьевой материал, необходимый для изготовления каменных орудий (кремень, обсидиан (вулканическое стекло) и др.), а главное - благоприятные природно-географические условия для обитания.
В настоящее время на территории Кавказа известен ряд пещер, в которых сохранились непотревоженные культурные слои, содержащие каменный инвентарь, относящийся к эпохе палеолита. Палеолит - это время существования не только ископаемого человека, но и ископаемых ныне вымерших животных. Наиболее древние следы ископаемого человека на Кавказе зафиксированы в Удабно (Грузия), в Кударо и Азыхской пещере (Горный Карабах). В свете современных данных наиболее вероятное время первичного заселения Кавказа древними охотниками - вторая половина ашельской эпохи (150-80 тыс. лет назад). Наиболее ранние палеолитические находки в Дагестане относятся к позднеашельскому времени. Следы деятельности ашельского человека здесь обнаружены в урочище Чумус-Иниц, на границе Дербентского и Кайтагского районов, где представлены грубые рубящие орудия и скребла. Несколько отщепов ашельского облика обнаружено в окрестностях с. Усиша Акушинского района. Эти орудия предназначались для изготовления деревянных изделий, разделывания туш убитых животных и обработки их шкур (Котович В. Г., 1964).
Люди ашельской эпохи были относительно оседлыми и селились главным образом в пещерах, являвшихся естественными жилищами. Здесь они укрывались и от хищников. Орудиями труда ашельских охотников главным образом были грубые скребки, рубящие орудия, различные острия, а также заготовки для орудий. Особенно характерны так называемые ручные рубила - крупные массивные орудия (длиной до 15-20 см). Первобытные люди на Кавказе охотились главным образом на крупных нестадных хищников (пещерных медведей), а также на крупных стадных травоядных животных (бизон, лошадь, дикий баран, козел и др.). Важнейшей особенностью охоты являлся ее коллективный характер. С ашельского времени люди начали пользоваться и огнем.
Средний палеолит, или мустьерская эпоха, охватывает время приблизительно от 80 до 35 тыс. лет от современности. Мустьерские люди широко расселяются вдоль всего северного склона Большого Кавказа. В климатически благоприятные времена они проникают и во все геоморфологические зоны Дагестана. На равнине следы их зафиксированы в урочище Чумус-Иниц, Геджухе (Дербентский район), Тарнаире (окрестности Махачкалы), у озера Манас-озень. В горах следы мустьерского человека выявлены в окрестностях сел Усиша и Гента (Акушинский район), Урма (Левашинский район), Обода и Арани (Хунзахский район), у озера Кезенойам и др. Мустьерские памятники Дагестана в большинстве своем являются остатками открытых стойбищ. Пещерные стоянки встречаются здесь довольно редко. Археологические материалы также фиксируют в основном оседлый образ жизни мустьерских охотников, у которых уже появляются многообразные искусственные жилища (хижины и шалаши из деревянных жердей, костей и шкур крупных животных). Фиксируются у них и зачатки религиозных представлений, о чем свидетельствуют остатки каменных погребений. Значительные успехи прослеживаются и в развитии обработки камня, соответственно, и в способах добывания пищи. Орудия становятся разнообразными по форме и назначению. В мустьерских памятниках, например в пещере Кударо, обнаружены остатки более 80 видов крупных позвоночных, грызунов, птиц, рыб и т. д. Эти кости являлись типичными пищевыми отбросами. Охота давала человеку мясную пищу, шкуры (для одежды, одеял, подстилок). Охотничьими орудиями служили деревянные дубины, рогатины, копья с прокаленными наконечниками и др. Охотились на бизонов, козлов, лошадей, оленей, муфлонообразных баранов и др. Наряду с охотой, важной деятельностью древнейших людей и источником растительной пищи было собирательство (злаков и корнеплодов). Судя по археологическим остаткам пещерных стоянок древнейших людей, они выступают самостоятельными экономическими коллективами с определенными нормами общественной жизни (коллективистские производственные отношения, общая собственность на охотнические и собирательские территории и средства труда; половозрастное разделение труда, отношения взаимопомощи и взаимной заботы и т. д.). Человек мустьерской эпохи - неандерталец - по своему физическому облику стоял выше людей предшествующего времени.
Следующие (верхнепалеолитическая и мезолитическая) эпохи характеризуются дальнейшим развитием первобытнообщинного строя, становлением человека современного физического типа и практическим прекращением его эволюции как биологического вида. Памятники верхнего палеолита в горах практически отсутствуют, что, возможно, связано не только со слабой изученностью региона, но и с начавшейся ледниковой эпохой. Из находок на равнине примечательна чаша из кости мамонта, обнаруженная в окрестностях пос. Белиджи (Дербентский район). Белиджинская чаша, изготовленная из головки бедренной кости мамонта, - древнейшая в нашей стране находка подобного рода, предшествовавшая глиняной посуде. Останки мамонта были выявлены также у с. Андрейаул Хасавюртовского района. Эти ископаемые животные, несомненно, были наиболее привлекательными объектами для палеолитических охотников. Следует отметить, что останки холодолюбивых животных - мамонтов, найденные в окрестностях Белиджи и Андрейаула, относятся к послеледниковой эпохе. Установлено, что эпоха верхнего палеолита - это период сурового вюрмского оледенения на планете и сильного похолодания климата. Границы вечных снегов и льдов резко снижались, и палеолитические люди покидали не только северные просторы Евразии, но и покрытые ледниками горные районы, и укрывались в предгорьях, межгорных котловинах или на равнине.
С наступлением мезолитической эпохи начинается общее потепление климата на планете и резко сокращается территория ледников и вечных снегов, что благоприятствовало проникновению первобытных охотников и в горные районы Дагестана. Наиболее ярким среди известных в настоящее время в Дагестане мезолитических памятников является многослойное Чохское поселение (Гунибский район), расположенное в каньонообразном русле небольшого горного потока у подножия высокой обрывистой скалы. Открытие памятника привело исследователей к решению ряда важных вопросов древнейшей истории Дагестана и Кавказа в целом. Всестороннее изучение обширных археологических материалов Чохского поселения позволило пересмотреть многие вопросы древнейшей истории наших далеких предков. По новейшим археологическим материалам и данным геоморфологии и палеоботаники, Чохское поселение, датируется 10-8, 8-6 тыс. до н. э. На поселении выделены два длительных периода его обживания: ранний, относящийся к мезолиту, и поздний, относящийся к неолиту (новый каменный век) (Амирханов X. А., 1985). На раннем мезолитическом этапе основу хозяйства обитателей Чохского поселения составляли охота на безоаровых козлов и муфлонообразных баранов, а также сбор растительной пищи. Охотники вели относительно оседлый образ жизни. Они селились на прилегающей к скале площадке, оградив свое жилище округлой стеной. Среди бытового инвентаря неолитической эпохи на поселении были найдены не известная прежде глиняная посуда, орудия, связанные с земледелием (кремневые серпы, зернотерки), зерна окультуренных злаков (разновидности пшеницы и ячменя), костные остатки одомашненных животных (овец и коз). Все эти материалы свидетельствуют о зарождении первых очагов примитивного земледелия в среде ранненеолитического населения горного Дагестана и Восточного Кавказа в целом. Переход к земледелию и скотоводству означал кардинальный переворот в истории человеческого общества. Недаром его называют периодом неолитической революции.
На территории нашей страны исследователями выделены три древнейших очага возникновения земледелия и скотоводства: это юг Средней Азии, северо-западное Причерноморье и Кавказ. Однако до последнего времени ни на одном из них не удавалось проследить начало этого процесса. Новейшие археологические исследования в Чохе ликвидируют этот пробел в изучении кавказского очага земледелия. Благодаря раскопкам в Чохе горный Дагестан представляет собой один из регионов Кавказа, где удается проследить процесс становления древнейшей земледельческой культуры (Амирханов X. А., 1987).
Помимо Чоха, в горных районах Дагестана известны такие мезолитические памятники-стоянки, как Мекеги и Козьма-нохо, которые расположены в среднегорной части. Вряд ли оставались незаселенными и более благоприятные для обитания предгорные и горные районы. Однако памятники мезолитической эпохи здесь пока не обнаружены. Судя по материалам исследованных памятников Дагестана, в мезолитическую эпоху происходят заметные изменения в образе жизни людей и в характере их материальной культуры. Наиболее значительными достижениями этой эпохи были широкое распространение лука и стрел и приручение собаки. Лук и стрелы обладали рядом важных преимуществ перед другими видами метательного оружия. Обладая более легким весом, лук с большим запасом наконечников стрел существенно повысил вооруженность и мобильность древнего охотника и, соответственно, индивидуализировал эту важную часть его хозяйственной деятельности. Собирательство становится более интенсивным и, судя по заключительному этапу развития Чохского поселения, складываются предпосылки для возникновения производящего земледельческого хозяйства. Ведущее место в технике обработки камня занимают микролитические изделия. Составные орудия из микролитов получают широкое распространение.
О характере духовной культуры мезолитического населения горного Дагестана можно судить по остаткам наскальных изображений. Они сохранились в гротах Чувал-Хвараб-нохо и Чин-на-Хита. На стенках этих гротов краской нарисованы безоаровые козы, зубры, многочисленные солярные (солнечные) изображения, которые являются ранними памятниками мезолитического искусства (Котович В. М., 1976).
Люди в мезолитическую эпоху жили небольшими группами в укромных и хорошо защищенных местах, как правило, на солнечной стороне.
Таким образом, в эпоху мезолита, как считают исследователи, в горном Дагестане была распространена своеобразная культура, которая получила название чохской. Памятники этой культуры в настоящее время известны в основном на территории Гунибского и Левашинского районов. И важно отметить, что исследования мезолитических памятников свидетельствуют, что не прерывающееся впоследствии обживание людьми территории горного Дагестана началось с послеледниковой эпохи, около 10-9 тыс. лет тому назад (Амирханов X. А., 1987). Именно в это время в горном Дагестане впервые складывается своеобразная чохская культура, отличавшаяся от других кавказских культур того времени. К этому времени исследователи относят и начало формирования пронахско-дагестанской этнической и языковой общности, существование которой обосновано данными сравнительно-исторического языкознания (Бокарев Е. А., 1961).
Люди, оставившие памятники чохской культуры, переселились, по мнению некоторых исследователей, из Северного Ирана в горный Дагестан по окончании ледниковой эпохи, около 10 тыс. лет назад. Однако с учетом того, что уровень Каспия с началом оледенения также резко понизился и, соответственно, обширные пространства его северного шельфа превращались в плодородные межречные долины, здесь, возможно, и зародилась культура, распространившаяся с поднятием уровня моря в горных районах Дагестана.
В целом, как свидетельствуют комплексные данные археологических исследований, материалы сравнительно-исторического языкознания и палеоантропологии, еще на заре первобытнородового строя в горных районах Дагестана сложилась одна из самых древних на Кавказе этнокультурных общностей, объединявшая предков носителей восточно-кавказских, или нахско-дагестанских, языков (Гаджиев М. Г., 1991). Создателями этой общности, судя по месту зарождения культуры и данным языка, очевидно, являлись далекие предки горцев Дагестана.
Сообщение отредактировал(а) DzhamatSunna - Понедельник, 17 Сентября 2012, 05:34:31
|
|
|
|
|
|
« DzhamatSunna »
|
Дата: Понедельник, 17 Сентября 2012, 06:11:14 | Сообщение # 2
|
|
Заглянувшие
|
|
Сообщений: 34
|
|
|
ДРЕВНЕЙШИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ И СКОТОВОДЫ В АВАРИИ
Наши представления о следующей неолитической эпохе в Дагестане основываются на материалах таких памятников, как поселения Буйнакское, Тарнаирское, Сага-Цука, святилище Харитани-1, озеро Кезенойам и др. Однако особое место среди неолитических памятников Дагестана занимает уже отмеченное и наиболее исследованное Чохское поселение, возникшее еще в мезолитическую эпоху. В неолите 8-6 тыс. до н. э. чохская культура претерпевает глубокие изменения, вызванные коренным переломом в хозяйственной деятельности и быте ее носителей, возвестившие начало новой эпохи - эпохи производящего хозяйства. Появляются каменные жилища, рассчитанные на длительное проживание, различные домашние промыслы, в частности не известное прежде гончарное производство. Появляются новые земледельческие орудия труда, включающие кремневые изделия и зернотерки. На поселении были обнаружены окультуренное зерно и кости домашних животных. Таким образом, главным достижением неолитических племен горного Дагестана, судя по материалам чохского поселения, явился переход к производящему хозяйству, основанному на земледелии и скотоводстве.
В благоприятных природных условиях Дагестана, с его богатым растительным и животным миром, здесь были все предпосылки для приручения животных и окультуривания злаков. Академик Н. И. Вавилов отмечал, что наиболее древние области возделывания хлебных злаков сосредоточены на Кавказе, в Юго-Западной Азии и на сопредельных территориях. «Закавказье, Дагестан, - писал он, - непосредственно входят в очаги происхождения первоначальных земледельческих культур». Подобное заключение выдающегося ученого впервые нашло археологическое подтверждение в неолитических слоях Чохского поселения. Обнаруженные на поселении зерна окультуренных злаков (пшеницы и ячменя), а также зернотерки и мотыжки, костяные и каменные основы жатвенных ножей с кремневыми вкладышами-микролитами свидетельствуют о том, что в горном Дагестане совершилась так называемая неолитическая революция уже 8 тысяч лет тому назад (Амирханов X. А., 1987).
Установлено, что начальной формой хозяйства являлось земледелие, основанное на использовании земельных участков (террас), которые орошались и пополнялись плодородной почвой, смываемой с горных склонов. Достоверно установлено также, что обитатели Чохского поселения содержали домашних овец и коз уже в начале 6-го тыс. до н. э.
Потребности производящего хозяйства определили существенные изменения и в формах орудий труда. Широко применялись универсальные каменные топоры-тесла, деревянные орудия, терки, песты, предназначенные для размола растительной пищи. Среди кремневых изделий преобладали традиционные микропластинки для режущих орудий (жатвенных ножей) или ножевидные пластины, которые впоследствии вытеснили микропластины из производственного инвентаря. Немаловажное место в хозяйстве неолитических племен занимала обработка кости, шкур и кожи. Судя по находкам отпечатков плетения на глиняных изделиях, можно предположить и зарождение ткачества. Быстро развивалось и производство глиняной посуды. Однако посуда имела еще слабый обжиг и изготовлялась из низкокачественной глины. Основной социальной ячейкой неолитической эпохи была родовая община, состоявшая из парных семей и возглавляемая старейшиной.
Переход к производящему хозяйству вызвал переворот и в духовной жизни древнейших земледельцев. Памятники искусства неолитической эпохи сохранились в святилище Харитани-1 в горах Дагестана. Здесь на стене труднодоступного грота красной краской изображена богиня плодородия в окружении целой композиции быков и различных хищников. Существование у древних земледельцев Дагестана культа женского божества подтверждается и последующими аналогичными находками, а также этнографическими материалами (ритуальной пищей, данными языка и т. д.).
В становлении производящего хозяйства местных племен немаловажное значение имело и оживление связи населения с древнейшими очагами земледельческой культуры в странах Передней Азии. О характере и направлении подобных связей могут свидетельствовать выявленные здесь орудия из обсидиана, которые изготовлены из сырья, добываемого на расстоянии несколько сот километров от Дагестана. Переход местных племен к производящему земледельческо-скотоводческому хозяйству в неолите ознаменовал собой гигантский скачок в развитии производительных сил, определивший более высокие темпы их последующего исторического развития. Появление устойчивых источников питания с переходом к земледелию и скотоводству приводит к ускоренному росту населения, более интенсивными становятся демографические процессы, связанные с расселением земледельческо-скотоводческого населения и освоением им новых территорий.
Энеолит. Наиболее известными памятниками энеолитической эпохи 5-4 тыс. до н. э. являются сезонные поселения Айдильго (Левашинский район), Чинна (Хунзахский район), ругуджинские Малинкарат, Мучубахулеб-бакли и Архинда в долине Багар-Ор (Гунибский район) и др. Среди них особо выделяется наиболее исследованное Гинчинское поселение, расположенное в центральной части горного Дагестана (Шамилевский район). Поселение Гинчи расположено на древней террасе речной долины, с двух сторон огражденной скальными откосами. С открытой речной стороны для защиты поселения была возведена каменная оборонительная стена, достигавшая, в среднем, 1,5-метровой ширины. Это древнейшее из известных на Кавказе оборонительных сооружений энеолитической эпохи. При раскопках на поселении выявлены остатки четырехугольных и округлых в плане жилищ, в центре которых были установлены столбы для поддержки кровли. На глинобитных полах жилищ устраивались очаги открытого типа. Для хранения запасов продуктов в полы помещений вкапывались большие сосуды, а также сооружались ямы-хранилища. Под полами жилищ обнаружены и человеческие захоронения.
Прочную основу экономики населения энеолитической эпохи составляли земледелие и скотоводство. Посевы производились в поймах рек и наречных террасах у подножий склонов. Земли обрабатывали каменными и костяными мотыгами. Жатва производилась серпами (жатвенными ножами), составляемыми из кремневых ножевидных пластин, укрепленных в челюсти крупных животных. Размол зерна производился на зернотерках, часто крупных.
Дальнейшее развитие получает скотоводство. Стада состояли из овец, коз и крупного рогатого скота. Обитатели поселений охотились и на диких животных (оленей, бизонов, туров, коз и др.), мясо которых составляло до 40 % рациона питания населения Гинчинского поселения. Большинство орудий, как и прежде, изготовлялось из камня (жатвенные ножи, зернотерки, песты). Наконечники мотыг, скребла, лощила, а также украшения делались из кости.
В энеолитическую эпоху на Кавказе и особенно в Передней Азии возникает и начинает развиваться металлургия меди. До сих пор металлические изделия энеолитической эпохи (в основном украшения и проколки) находили в сопредельном Азербайджане и Кабардино-Балкарии. Они изготовлены из рудной меди с примесью мышьяка. Хотя подобные изделия на Гинчинском и аналогичных поселениях Дагестана пока не обнаружены (вероятно, по причине их плохой сохранности), все же уровень развития домашних производств позволяет считать, что необходимые для перехода к металлургии производственные возможности здесь уже были достигнуты. Об этом особенно наглядно свидетельствуют достижения в развитии гончарного производства. Многочисленная и разнообразная по формам и хорошо обожженная керамика Гинчинского поселения имела уже различное назначение (миски, горшки, кувшинчики и др.). Поверхность сосудов грубо заглаживалась или лощилась для придания блеска, а некоторые из них покрывались и ангобом (цветной краской). Среди керамики не редки сосуды, украшенные орнаментом в виде налепиых валиков, с нарезным елочным узором или косой насечкой. Обнаруженные на поселениях обломки тонкостенной, тщательно изготовленной и хорошо обожженной керамики украшались нередко и росписями, выполненными красной и коричневатой краской по светлому фону. На них изображались геометрические фигуры - ромбы, треугольники и т. д. Подобная керамика обнаруживает определенное сходство с образцами, бытовавшими в 4-м тысячелетии до н. э. в Северной Месопотамии и Восточной Анатолии, что свидетельствует о расширявшихся связях местных племен с населением Закавказья и Передней Азии. В результате подобных контактов из производственных центров Древнего Востока, очевидно, и попадали в Дагестан украшения, а также и усваивались некоторые технологические приемы меднолитейного производства.
Найденные на Гинчинском поселении обломки сосудов с отпечатками рогожи или циновки свидетельствуют о зарождении здесь и ткачества. Достигнутый уровень развития земледельческо-скотоводческого хозяйства, зарождение металлургии, ткачества, строительного дела и т. д., несомненно, сказывались и на общем ходе социального развития местных племен. Основной социальной ячейкой обитателей Гинчинского поселения попрежнему оставалась родовая община, состоявшая из парных семей, на что указывают и небольшие размеры жилищ, исследованных на поселении.
Возникшие в предыдущую эпоху земледельческие верования и культы продолжали существовать и в энеолитическую эпоху. Однако, в отличие от неолитических, новые наскальные рисунки стали схематичными и приобрели форму символов (солярные знаки). Интересно, что в росписях горного Дагестана встречаются изображения сцен охоты, засевания поля, молотьбы и т. д.
Эпоха энеолита горного Дагестана характеризуется в целом наличием поселений двух типов, один из которых представляет собой постоянное оседлоземледельческое поселение, расположенное в горной долине и застроенное преимущественно каменными наземными домами и полуземлянками круглого плана, а другой - сезонное поселение без фундаментальных жилых построек, находившееся выше долин, в местах летнего выпаса скота. Таким образом, в медно-каменном веке (5-4 тыс. до н. э.) земледельцы и скотоводы активно расселяются по горным долинам и начинают осваивать высокогорья. Археологи не без основания полагают, что какая-то часть раннеземледельческого населения горного Дагестана спускается в низменные районы Закавказья, с чем, возможно, связано появление первых оседлоземледельческих поселений в Восточном Закавказье (Джапаридзе О. М., 1989).
Материальная культура горного Дагестана эпохи энеолита преемственно связана с предшествующей ей чохской культурой. Это прослеживается в характере расположения поселений, архитектуре жилищ, технике обработки камня, типах орудий труда, керамики, особенностях хозяйственной деятельности. Вместе с тем местная культура эпохи энеолита достаточно своеобразна, она выделяется среди аналогичных культур Кавказа и сопредельных областей.
В дальнейшем, в бронзовом веке (3-2-е тыс. до н. э.), демографические процессы в горном Дагестане приобрели более интенсивный характер. Это было обусловлено общим прогрессом в развитии производительных сил, вызванным освоением бронзовой металлургии, расцветом земледельческо-скотоводческого хозяйства, в частности развитием пашенного, в том числе террасного, земледелия. Быстрый рост населения, вызванный успехами в экономическом развитии первобытного общества, приводит к разделению земледельческих общин и освоению ими новых территорий. Стали обживаться и осваиваться такие высокогорья, где, наряду с сезонными поселениями скотоводов, известными еще в предшествующую энеолитическую эпоху, возникают новые оседлые поселения. Земледельцами новых поселений осваиваются окрестные склоны гор, превращающиеся постепенно в земледельческие террасы. Одним из таких густонаселенных районов внутреннего Дагестана становится Андийская котловина, где в настоящее время известно 4 поселения и могильник, относящиеся к раннебронзовому веку.
Другим путем расселения раннеземледельческих общин является выход их из первоначального оседлоземледельческого центра - внутреннего горного Дагестана - и освоение ими предгорий и Приморской низменности, где в начале бронзового века возникают такие крупные оседлоземледельческие поселения, какими являются Чиркейское, Мекегинское, Каякентское, Великентское и др. (Гаджиев М. Г., 1991).
Эпоха бронзы. Сложившаяся в энеолитическую эпоху раннеземледельческая культура Дагестана получает свое дальнейшее развитие в эпоху бронзы (4-2-е тыс. до н. э.). Новая эпоха характеризуется значительными достижениями в развитии экономики, культуры и в социальном устройстве местного населения.
Начало бронзового века в Дагестане и на Северном Кавказе в целом совпало с завершением процесса формирования в степях Евразии подвижных скотоводческих племен, что повлекло за собой множество разнообразных перемен. Отношения между кочевыми скотоводами и местными оседлыми племенами в значительной степени определили содержание и специфику процесса исторического и этнокультурного развития населения Дагестана на всем протяжении бронзового века и последующих эпох. В начале эпохи бронзы более четко определились наметившиеся еще в предшествующие эпохи хозяйственное и этнокультурное размежевание различных областей Северного Кавказа и Дагестана в частности. В 3-м тыс. до н. э. северо-западную и центральную части Северного Кавказа занимали племена так называемой майкопской культуры. В это же время на всей территории Дагестана и всего Северо-Восточного Кавказа в результате расселения раннеземледельческих общин в эпоху ранней бронзы получила распространение культура, отличающаяся поразительным единством составляющих ее компонентов. Это поселение с круглоплановыми жилищами, сходными с ними округлыми погребальными сооружениями, оригинальной и разнообразной керамикой, высокоразвитым бронзолитейным производством, продукция которого включает оригинальные предметы вооружения, орудия труда и украшения.
Памятники со сходными признаками были распространены в 3-м тыс. до н. э. не только в Дагестане. Они известны на обширной территории, включающей большую часть Кавказа (кроме Дагестана сюда входят частично Северная Осетия, Восточная Чечня, Центральное, Восточное и Южное Закавказье), Восточную Анатолию, Северо-Восточный Иран. Эта культура получила название куро-аракской ввиду того, что первые ее памятники были выявлены и исследованы в междуречье Куры и Аракса.
Ни одна из древних культур Кавказа не имела такого широкого распространения, как куро-аракская. Элементы этой культуры проникли также далеко на юг, в Восточное Средиземноморье, в Сирию и Палестину. На обширной территории распространения куро-аракской культуры выделяется несколько ее вариантов, отличающихся местными особенностями. Один из вариантов данной культуры составляют памятники Северо-Восточного Кавказа, т. е. Дагестана, Восточной Чечни и Северо-Восточного Азербайджана (Мунчаев Р. М., 1961; Гаджиев М. Г., 1991).
В Дагестане куро-аракская культура была распространена во всех ландшафтных зонах и представлена большим количеством поселений, чем в эпоху энеолита. Среди известных поселений в горах Аварии наиболее примечательны Чиркейское, Чиркатинское, Галгалатинское, Андийское, Ингердахское, Чинна и расположенные в предгорной зоне Сигитминское и др.
На равнине и в предгорной полосе поселения, существовавшие длительное время, обычно располагались у рек и возвышались над округой в виде естественных холмов (Каякент, Великеит, Мамай-кутан и др.). В глубине предгорий и в горных районах места для поселений выбирались у крутых берегов рек, на склонах гор и их вершинах.
Одним из наиболее исследованных куро-аракских поселений в горных районах Дагестана является Чиркейское, расположенное у Сулака, занимавшее вершину горы с отвесными и крутыми склонами. Исследованные на поселении круглоплановые каменные жилища диаметром 5-6 м располагались рядами на склоне, ступенчато возвышаясь друг над другом. В центре жилив; сохранились углубленные в землю круглые очаги с очажными подставками. Вдоль овальных стен жилищ были сооружены лавки-лежанки, а также зернохранилища в виде ям или вкопанных в землю крупных глиняных сосудов. Подобные типичные для куро-аракской культуры круглоплановые жилища обнаружены и на остальных поселениях горного Дагестана. Наряду с камнем для строительства подобных жилищ, особенно на равнине, широко использовались глина и дерево. Потребности развития скотоводства привели к возникновению, наряду с оседлыми (стационарными), и сезонных поселений (Чинна, Чирката, Ашали). Их возникновение связано с перегоном скота в летнее время на горные пастбища.
Основу быта куро-аракских племен Дагестана составляло комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство. Для обработки полей, наряду с мотыгами, применялись уже и простейшие плуги и сохи. С развитием пашенного земледелия в горах возникла необходимость и в создании искусственных террасных полей, что, соответственно, привело к раннему становлению террасного земледелия. Исследованные памятники свидетельствуют, что горный Дагестан является одним из мировых очагов древнего террасного земледелия. Жатва производилась с помощью изогнутых серпов с кремневыми вкладышами, возможно, употреблялись и металлические серпы. Появились молотильные доски. Размол зерна производился на каменных зернотерках.
Постепенно растет количество крупного рогатого скота, который использовался не только в качестве тягловой силы, но и для передвижения на повозках. Остатки игрушечных повозок и глиняных колес обнаружены археологами уже в ряде поселений Дагестана и Кавказа эпохи бронзы. Дальнейшее развитие получают камне и металлообработка, гончарное производство и др. Из бронзы производили топоры, тесла, клинки, ножи, шилья, копья и разнообразные украшения. Продукция гончаров отличалась многообразием форм, тщательной ручной отделкой и высоким качеством обжига посуды, которая производилась в гончарных печах. Об изменениях в социальной организации общества могут свидетельствовать могильники куро-аракской эпохи, где появляются склепы с коллективными захоронениями членов больших патриархальных семей. Выделение подобных патриархальных семей, наряду с накоплением семейной собственности, подрывало основы первобытнообщинных отношений. Родоплеменная знать сосредотачивает в своих руках богатства, присваивает большую часть военной добычи, что в конечном итоге отражалось на специальной организации общества.
Ведущую роль в религиозных представлениях, как и прежде, играло женское божество - богиня плодородия. Глиняные фигурки богинь были найдены пока на поселении Великент, в Дербенте и др. Общая культура этих памятников с куро-аракскими поселениями горной части Дагестана может являться свидетельством и общности идеологических представлений племен в эпоху бронзы. Продолжали существовать культы солнца и огня (домашнего очага). Покойников хоронили уже на общеродовом кладбище за пределами поселений.
С переходом к патриархальному роду и главенствующему положению мужчины связаны и идолы (фаллосы), символизирующие мужское начало (Каякент).
С самого начала открытия куро-аракской культуры в науке весьма активно обсуждается вопрос о ее происхождении. Ученые ведут спор о корнях этой культуры. Возникла ли она на всей территории распространения одновременно или существовал некий первичный ареал ее формирования, откуда она распространилась постепенно на обширной территории Кавказа и Передней Азии? Окончательно эти вопросы до сих пор не решены несмотря на то, что изучению этой культуры у нас и за рубежом посвящена обширная литература. Но большинство исследователей считает, что корни культуры, скорее всего, следует искать на Восточном Кавказе, где в предшествующую эпоху энеолита сформировались некоторые ведущие признаки, характерные для данной культуры.
Независимо от того, как будет решен этот вопрос, совершенно очевидно, что основные элементы культуры сформировались в недрах культуры местного энеолита, т. е. в чохской культуре. Поэтому раннеземледельческая культура горного Дагестана может являться первичным ареалом формирования куро-аракской культуры.
Какое значение имеет этот вывод для понимания вопросов происхождения народов Дагестана? Из этого вывода следует, что переход от эпохи энеолита к бронзовому веку происходил в условиях сохранения культурной преемственности, что культура раннебронзового века Дагестана сложилась на местной базе, а не была привнесена сюда из Закавказья, как считали прежде. Это являтся одним из важнейших показателей того, что люди эпохи ранней бронзы - носители северовосточнокавказского варианта куро-аракской культуры - являлись прямыми потомками местного населения эпохи энеолита, что в Дагестане в период перехода от неолита к бронзовому веку этническое развитие местных племен не прерывалось.
Таким образом, на территории Аварии, начиная с каменного века (мезолит, неолит), вплоть до конца эпохи ранней бронзы, материальная культура и, очевидно, общество в целом развивались стабильно, поступательно, при безусловном сохранении преемственности культурных традиций (Гаджиев М. Г., 1991).
На рубеже эпохи ранней и средней бронзы (конец 3-го - начало 2-го тыс. до н. э.) в культурно-историческом развитии Дагестана и Северо-Восточного Кавказа в целом происходят глубокие изменения. Стабильное поступательное развитие местного общества было как бы прервано. Произошел закат яркой и высокоразвитой куро-аракской культуры, распалось прежнее культурное единство Северо-Восточного Кавказа. Северовосточно-кавказский вариант куро-аракской культуры сменяется рядом новых культур среднебронзового века. Одна из таких культур, названная гинчинской, сложилась в горном, внутреннем Дагестане и восточной Чечне (Ичкерии), она состоит из локальных вариантов (горно-дагестанский, ичкерийский); другая культура, великентская, была распространена в Приморском Дагестане к северу от Дербента; третья - присулакская - в бассейне среднего Судака (район Чиркея, Миатли, Эндери) (Гаджиев М. Г., 1974, 1987; Магомедов Р. Г., 1998). Таким образом, в эпоху средней бронзы Северо-Восточный Кавказ превращается в весьма пестрый в этнокультурном отношении район.
Гинчинская культура. Изучение археологических памятников горного Дагестана показало, что в конце 3-го тыс. до н. э. здесь с распадом местного варианта куро-аракской культуры эпохи ранней бронзы сложилась новая общность археологических памятников, получившая название гинчинская культура. Генетической подосновой новой культуры, объединяющей более
50 бытовых памятников и могильников, расположенных в горной Аварии и юго-восточной Чечне, послужила в основном куро-аракская культура. Основная масса памятников гинчинской культуры 3-2-го тыс. до н. э. выявлена в бассейне четырех рек - койсу (внутренний Дагестан). Наиболее исследованными памятниками (поселениями-могильниками) новой культуры являются Гинчинское, Ирганайское, Верхнегунибское, Галгалатли и др. Менее иследованы памятники Ингердах, Местерух, Муни, Кусраб, могильники Ругуджа и др. (Магомедов Р. Г., 1998).
Для гинчинской культуры, судя по исследованным памятникам, характерны оседлые земледельческие поселения и сезонные лагеря скотоводов, многокамерные прямоугольные жилища с плоской крышей, двухчастные печные сооружения у стен. Для могильников гинчинской культуры характерны прямоугольные каменные склепы с коллективными захоронениями, грунтовые ямы, каменные ящики и др.
Разнообразная керамика памятников гинчинской культуры (миски, чашки, банки, горшки, корчаги и др.) делится по обработке поверхности на гладкостенные (заглаженные и лощеные) и обмазанные сосуды.
Разнообразны орудия труда, предметы вооружения, украшения и культовые изделия, изготовленные из различных пород камня, кости, пасты, раковин, бронзы и других материалов (Магомедов Р. Г., 1998).
Передвижение степных племен Юго-Восточной Европы мало коснулось горного Дагестана, где продолжала развиваться самобытная гинчинская культура. Однако в конце 3-го - первой половине 2-го тыс. до н. э. характер бытовавшей ранее в горных районах культуры резко меняется. Судя по исследованным памятникам, продолжавшим функционировать и в новую эпоху (Гинчи, Галгалатли, Чох, Ирганай, Верхнегунибское поселение), здесь сохраняются былые традиции куро-аракской культуры. Вместе с тем характер культуры этих памятников значительно изменился. Поселения располагались на высоких речных террасах и труднодоступных горных склонах. Интересно, что дома возводились уже не круглоилановые, а четырехугольные и многокамерные. Покойников хоронили в большесемейных подземных каменных склепах, ящиках и грунтовых ямах.
Основу хозяйства по-прежнему составляют распространившиеся повсеместно земледелие и скотоводство. Продолжала развиваться металлургия и металлообработка. Наиболее выразительно об этом свидетельствуют открытые на Верхнегунибском поселении остатки литейной мастерской, где обнаружены глиняные литейные формочки, тигельки, каменные ступки и песты. Местные ремесленники изготавливали проушенные топоры, кинжальные клинки, бронзовые серпы, различные украшения, среди которых особо примечательны булавки с дисковидными головками и височные подвески с широкими лопастями.
В керамическом производстве исчезают некоторые типичные для куро-аракской культуры сосуды и широко распространяются не известные ранее в горном Дагестане приемы обмазывания поверхности сосудов жидкой глиной, появляется круглодонная посуда. Ведущими орнаментальными элементами становятся треугольные резные фестоны и различные рельефные украшения.
Основной ячейкой общества стала большая патриархальная семья. Ее членов хоронили в больших склепах, количество захоронений в которых достигает иногда 50. Резко выраженное имущественное и социальное неравенство в погребениях не наблюдается.
Идеологические представления местного населения по-прежнему были связаны с земледелием и скотоводством. К уже существующим верованиям прибавляется культ пашни. В культовых целях пекли ритуальные хлебцы, изображающие вспаханное поле. Большое место в идеологических представлениях занимали также культ предков, вера в загробную жизнь. На это указывают погребальные сооружения (склепы), устройство которых является подражанием реально существовавшим жилищам. Об этом свидетельствует и погребальный инвентарь, особенно ритуальная пища, которая клалась вместе с погребенным.
Племена Дагестана были тесно связаны с племенами сопредельных областей Кавказа, Передней Азии и особенно с носителями северокавказской культуры, от которых в горы попадали типичные металлические изделия северокавказского происхождения. В зоне соприкосновения этих культур в бассейне среднего и верхнего Сулака представлены курганы, в которых выявлен инвентарь со смешанными чертами местной и северокавказской культур, свидетельствующие о взаимопроникновении культурных традиций различных племен.
В целом исследования памятников гинчинской культуры свидетельствуют о том, что местное население принадлежало к кругу племен прадагестанско-нахского этнического массива и говорило, соответственно, на прадагестанско-нахских языках. Следовательно, этногенез современных коренных народов Северо-Восточного Кавказа уходит в глубокую древность, исчисляемую многими тысячелетиями, и носит в целом автохтонный характер (Магомедов Р. Г., 1998).
Каякентско-хорочоевская культура. С середины 2-го тыс. до н. э. на Северо-Восточном Кавказе складывается новая, так называемая каякентско-хорочоевская археологическая культура, получившая свое название от имени Каякентского могильника в Дагестане и Хорочоевского - в горной Чечне.
Как отмечают исследователи, в конце 2-го тыс. до н. э. гинчинская культура полностью трансформируется в каякентско-хорочоевскую культуру (Магомедов Р. Г., 1998).
Поселения каякентско-хорочоевской культуры в Дагестане изучены пока недостаточно. Памятники новой культуры, как показали исследования, расположены в основном в равнинной и центральной части Дагестана и юго-восточной Чечне. В горных районах Дагестана с каякентско-хорочоевской культурой связывают верхние слои Верхнегунибского поселения. Элементы новой культуры обнаруживаются в Гинчинском и Ирганайском могильниках заключительного периода, а также на Аркасском и Нижнесигитминском поселениях и др. Для памятников каякентско-хорочоевской культуры характерны глинобитнокаркасные или турлучные жилые постройки в предгорьях и каменные в горах. Почти повсеместно на Северо-Восточном Кавказе в каякентско-хорочоевскую эпоху распространяется и новый погребальный обряд, для которого характерны одиночные и парные скорченные захоронения в небольших каменных ящиках.
В сфере производственных отношений продолжают развиваться прежние ремесла. Заметные изменения наблюдаются в скотоводстве, где возникает новая отрасль - коневодство. Кони использовались для верховой езды, а также для запряжки в легкие колесницы и повозки. Изображения коней и повозок сохранились среди наскальных изображений вблизи г. Буйнакска.
Среди изделий местных металлургов особенно примечательны принадлежности женского головного убора (пластичные височные подвески, полусферические колпачки, трубки-накосники, а также круглые браслеты с незамкнутыми концами). На одежду навешивали яркие сурьмяные подвески. Находки металлического оружия весьма редки. Более однообразной становится керамика. Получают широкое распространение сосуды, поверхность которых покрыта обмазкой из жидкой глины.
В социальном развитии племен наблюдается процесс дробления большесемейных общин, что находит отражение в уменьшении размеров жилищ. Изменения наблюдаются и в погребальном обряде, на могильниках появляются каменные ящики с одиночными и реже парными захоронениями, которые заменили собой бытовавшие ранее каменные склепы с коллективными погребениями.
О внешних связях, особенно с племенами Юго-Восточной Европы, можно судить по развитию коневодства в Дагестане и применению легких повозок и боевых колесниц. С искусством племен горного Дагестана этой эпохи нас знакомят культовые памятники, утварь и различные украшения, наскальные изображения (домашние и дикие животные, солярные знаки, птицы, сцены охоты). В конце эпохи бронзы появляются и изображения коней и всадников. На поселениях встречаются глиняные фигурки, изображающие людей (обычно женские) и животных. Изделия из металла примечательны сложной техникой обработки, включающей чеканку, штамповку, гравировку, тиснение, литье по восковой модели и другие приемы. О художественном вкусе дагестанских гончаров можно судить по найденным на Верхне-гунибском поселении рельефам со стилизованным изображением пашни и быков и художественно оформленному штампу для украшения ритуального хлеба.
Таким образом, процесс возникновения и становления новой каякентско-хорочоевской археологической культуры в центральной части Дагестана был обусловлен внутренними закономерностями культурного и социально-экономического развития общества. Проходил он, по мнению исследователей, плавно, эволюционно, без резкой смены антропологического состава (Марковин В. И., 1969).
|
|
|
|
|
|
« DzhamatSunna »
|
Дата: Понедельник, 17 Сентября 2012, 08:30:26 | Сообщение # 3
|
|
Заглянувшие
|
|
Сообщений: 34
|
|
|
МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ МЕСТНЫХ ПЛЕМЕН В ЭПОХУ БРОНЗЫ
Идеологические представления оседлоземледельчес'ких племен Аварии в эпоху бронзы наиболее ярко отражаются в наскальных изображениях. В регионе уже найдено около полусотни мест с наскальными изображениями, общее количество которых более 7 тысяч. Мировоззрение наших далеких предков воссоздают и погребальные сооружения, а также скульптура и другие культовые предметы.
Особенностью первобытного общества является общность или слитность жизни людей. Целостный характер первобытного общества проявлялся в неразделимости хозяйственной их жизни, миропонимания и способов его выражения. Поэтому даже у раннеземледельческих племен, давно перешедших к производящему земледельческому хозяйству, излюбленными изобразительными образами оставались те животные, охота на которых составляла основу прежней их деятельности.
Однако с переходом древних племен от присваивающей к производящей оседлоземледельческой деятельности происходят коренные изменения и в их идеологических представлениях. Ведущее место в изобразительном искусстве на новом этапе занимают сюжеты аграрного цикла. К одному из подобных циклов относятся оригинальные наскальные рисунки из Харитани-1 (Гумбетовский район), где сохранились изображения фигур людей (женщин) в окружении крупного рогатого скота и других животных. По мнению исследователей, подобное изображение характерно для идеологических представлений раннеземледельческих племен. Оно свидетельствует о выделении женского божества и становлении образа быка, олицетворяющего мужское начало, символизирующее источник плодородия. Особое смысловое значение несет положение приподнятых рук, а также одежда - конусовидная юбка женщины, украшенная ромбическими клетками, интерпретируемыми как символ женского начала (Котович В. М., 1974). Кроме того, ромб у ранних земледельцев является символом возделанного и засеянного поля. В этом соединении выражается отождествление в сознании древних земледельцев женщины и засеянного поля - плодоносящих и дающих жизнь. Расположенные вокруг богини плодородия быки, хищники семейства кошачьих, змеи, олени в Харитани-1 являются характерными для ранних земледельцев образами спутников богини плодородия. Главным среди них является образ быка с подчеркнутыми рогами, олицетворяющий плодоносящее начало, источник плодородия. (Гаджиев М. Г., 1991). Дальнейшее развитие этого культа документируют находки отдельных фигурок, а также изображения рогов, встречаемые не только на древних памятниках, но и вплоть до этнографической современности.
Ярко представлена в наскальных изображениях и солярная (солнечная) символика. Имея древние, восходящие к каменному веку корни, в эпоху бронзы подобная символика усложняется. Наряду с обычным изображением солнца в виде простых окружностей с крестом, встречающимся в орнаментации керамики, появляются и новые символы: солнечная ладья - образ, возникший в Древнем Египте и получивший широкое распространение в Евразии; наряду с оленем с раскинутыми рогами, символами солнца выступают и изображения козлов в окружении точечных знаков, а также изображения орлов (Котович В. М., 1983).
В наскальных изображениях горного Дагестана представлены и многообразные символы - засеянного поля в виде ромбов, решетки из клеток с точками в центре, лестничные знаки... Они представляют разнообразные знаки плодородия, рассчитанные на обеспечение урожая и увеличение стад. Ритуально-магическим целям служили и реалистические изображения аграрного цикла из селения Кара, где воспроизведены разные стороны труда земледельца: пахота, засев поля, молотьба, которые также служили идее обеспечения плодородия земли посредством магии.
Раскрытию мировоззрения древних племен Дагестана способствуют и остатки погребальных сооружений, которые отражают особенность не только социального устройства общества, характер материальной культуры, но и идеологические представления. Наиболее ранними захоронениями, исследованными в горах Дагестана, являются скорченные погребения на поселении
Гинчи (Шамилевский район). В основе обычая хоронить людей в пределах поселения (под домами или между ними) лежат общие для раннеземледельческих племен представления родового общества, отражающие связь между его членами, кровную общность, которая объединяет живущих и усопших у одного очага.
В эпоху бронзы погребальные обряды усложняются, обычными становятся могильники, вынесенные уже за пределы поселения. Как отмечают исследователи, у первобытных людей смерть воспринималась не как конец бытия, а как продолжение жизни в загробном мире. Поэтому усопшим сооружали могилы, копировавшие или напоминавшие реально существовавшие жилища. Погребенных снабжали предметами и вещами, служившими им на земле, в том числе одеждой, пищей и разнообразной утварью. Так, в могильнике Шебоха в горной Аварии погребальные сооружения в виде округлых подземных склепов представляли собой в миниатюре реально существовавшие жилища. Связь жилой архитектуры и форм погребальных сооружений прослеживается и на других памятниках Дагестана, в которых культурно-исторические реалии и события находят отражение в погребальном ритуале. Подобная связь наблюдается и на могильнике Гоно. В этой связи примечательно, что в округлой подземной катакомбе Великентского могильника куро-аракской эпохи, наряду с многочисленной керамикой, оружием и украшениями, обнаружены и глиняные колесики от модели повозки, которые в погребальном ритуале несли определенную идеологическую нагрузку, означая переезд усопшего из реального мира в загробный (Гаджиев М. Г., 1991).
Религиозные представления раннеземледельческих племен иллюстрируют и остатки различных культовых предметов. Среди них примечательна антропоморфная скульптура - статуэтки, которые были обнаружены в Великенте, Джемикенте и Дербенте. Женские статуэтки из этих памятников, по мнению специалистов, отражают культ богини-матери и связаны с идеей плодородия. Антропоморфные статуэтки были широко распространены среди раннеземледельческих племен Евразии, начиная от Восточного Средиземноморья, Причерноморья.и заканчивая Центральной Азией. Общность материальной культуры памятников куро-аракской эпохи горной Аварии и Приморского Дагестана может являться свидетельством общих идеологических представлений древних их обитателей. Поэтому отсутствие женских статуэток в горной части Дагестана связано, очевидно, с недостаточной изученностью региона. Идеалистические представления древних земледельцев находят отражение также в самых разнообразных бытовых предметах и керамике. Среди них особую группу составляют культовые предметы, связанные с домашним очагом. В каждом жилом помещении поселения сохранились углубленные в пол центральные очаги, стенки и бортики которых обмазывались толстым слоем глины. В подобных очагах, как показали исследования в Сигитминском поселении, поддерживали негасимый огонь, и их окружали различными культовыми предметами и символическими знаками: рельефными кольцами, налепами в виде буквы «iM», трезубцами и др.
Культовый характер очагов, символизировавших благополучие семьи, воссоздают и некоторые переносные очаги или очажные подставки с антропоморфными признаками, найденные в Чиркейском поселении. Некоторые из них представляли собой кирпичи с изображением пары глаз на торцовой стороне. Примечательны типы рогатых подставок, тоже с изображением глаз, а также подковообразных с ручками и изображением лица. Известны случаи, когда очажные выступы оформлялись в виде фаллосов, олицетворяющих культ мужского начала. Одна из находок подобных фаллосов была сделана в Верхнегунибском поселении. Эти находки свидетельствуют о распространении фаллического культа и у древних земледельцев и скотоводов горного Дагестана. Подобный культ проявляется в самых разнообразных формах: в боготворении органов оплодотворения как самостоятельных божественных субстанций или в культе символических изображений этих органов как божества плодородия и человека, в поклонении этим божествам разнообразными актами (Гаджиев М. Г., 1991).
Таким образом, идеологические представления племен Дагестана в эпоху бронзы нашли отражение в наскальном искусстве, погребальных сооружениях, культовых предметах и керамике. В них выражены эмоции, чувства и мировосприятие древних людей. Они подчинены главной заботе ранних земледельческо-скотоводческих племен - обеспечению воспроизводящей силы земли, человека и животных.
И, наконец, завершая обзор памятников эпохи энеолита и бронзы, следует остановиться и на проблеме этнической принадлежности племен-носителей раннеземледельческой культуры Северо-Восточного Кавказа. Археологические исследования в горной зоне Дагестана подтвердили явную преемственность в развитии материальной культуры местных племен, начиная с неолитической эпохи и заканчивая современной этнографической действительностью. Это свидетельство автохтонности этногенеза дагестанско-нахских народов (Магомедов Р. Г., 1998). По данным палеоантропологических находок 5-3-го тыс. до н. э. из Гинчи, Галгалатли, могильников Гоно, Ирганай и др., древнее население горного Дагестана было длинноголовым, узколицым, с резко выступающим профилем и принадлежало, как уже отмечалось, к южной индосредиземноморской ветви европеоидной расы, к которой относится и древнее население Закавказья, Передней и Средней Азии.
Вопрос о языковой принадлежности носителей древних культур Кавказа в целом и Дагестана в частности давно привлекает внимание ученых. Северокавказские языки, как считают исследователи, делятся на две семьи языков: восточнокавказскую (нахско-дагестанскую) и западнокавказскую (абхазо-адыгскую). Считается также доказанным, что к восточнокавказской семье принадлежат, кроме нахско-дагестанских, также хурритские и урартские языки (Старостин С. А., 1985; Дьяконов И. М., 1989). На этих, ныне мертвых, языках говорили в Передней Азии в 3-1-м тыс. до н. э.
Интересно отметить, что ареал распространения хурритов в Передней Азии территориально совпадает с границами распространения куро-аракской культуры. Это дало основание исследователям для выводов о том, что создателями куро-аракской культуры были главным образом хуррито-урартские племена, а такной Азией. Общность материальной культуры памятников куро-аракской эпохи горной Аварии и Приморского Дагестана может являться свидетельством общих идеологических представлений древних их обитателей. Поэтому отсутствие женских статуэток в горной части Дагестана связано, очевидно, с недостаточной изученностью региона. Идеалистические представления древних земледельцев находят отражение также в самых разнообразных бытовых предметах и керамике. Среди них особую группу составляют культовые предметы, связанные с домашним очагом. В каждом жилом помещении поселения сохранились углубленные в пол центральные очаги, стенки и бортики которых обмазывались толстым слоем глины. В подобных очагах, как показали исследования в Сигитминском поселении, поддерживали негасимый огонь, и их окружали различными культовыми предметами и символическими знаками: рельефными кольцами, налепами в виде буквы «iM», трезубцами и др.
Культовый характер очагов, символизировавших благополучие семьи, воссоздают и некоторые переносные очаги или очажные подставки с антропоморфными признаками, найденные в Чиркейском поселении. Некоторые из них представляли собой кирпичи с изображением пары глаз на торцовой стороне. Примечательны типы рогатых подставок, тоже с изображением глаз, а также подковообразных с ручками и изображением лица. Известны случаи, когда очажные выступы оформлялись в виде фаллосов, олицетворяющих культ мужского начала. Одна из находок подобных фаллосов была сделана в Верхнегунибском поселении. Эти находки свидетельствуют о распространении фаллического культа и у древних земледельцев и скотоводов горного Дагестана. Подобный культ проявляется в самых разнообразных формах: в боготворении органов оплодотворения как самостоятельных божественных субстанций или в культе символических изображений этих органов как божества плодородия и человека, в поклонении этим божествам разнообразными актами (Гаджиев М. Г., 1991).
Таким образом, идеологические представления племен Дагестана в эпоху бронзы нашли отражение в наскальном искусстве, погребальных сооружениях, культовых предметах и керамике. В них выражены эмоции, чувства и мировосприятие древних людей. Они подчинены главной заботе ранних земледельческо-скотоводческих племен - обеспечению воспроизводящей силы земли, человека и животных.
И, наконец, завершая обзор памятников эпохи энеолита и бронзы, следует остановиться и на проблеме этнической принадлежности племен-носителей раннеземледельческой культуры Северо-Восточного Кавказа. Археологические исследования в горной зоне Дагестана подтвердили явную преемственность в развитии материальной культуры местных племен, начиная с неолитической эпохи и заканчивая современной этнографической действительностью. Это свидетельство автохтонности этногенеза дагестанско-нахских народов (Магомедов Р. Г., 1998). По данным палеоантропологических находок 5-3-го тыс. до н. э. из Гинчи, Галгалатли, могильников Гоно, Ирганай и др., древнее население горного Дагестана было длинноголовым, узколицым, с резко выступающим профилем и принадлежало, как уже отмечалось, к южной индосредиземноморской ветви европеоидной расы, к которой относится и древнее население Закавказья, Передней и Средней Азии.
Вопрос о языковой принадлежности носителей древних культур Кавказа в целом и Дагестана в частности давно привлекает внимание ученых. Северокавказские языки, как считают исследователи, делятся на две семьи языков: восточнокавказскую (нахско-дагестанскую) и западнокавказскую (абхазо-адыгскую). Считается также доказанным, что к восточнокавказской семье принадлежат, кроме нахско-дагестанских, также хурритские и урартские языки (Старостин С. А., 1985; Дьяконов И. М., 1989). На этих, ныне мертвых, языках говорили в Передней Азии в 3-1-м тыс. до н. э.
Интересно отметить, что ареал распространения хурритов в Передней Азии территориально совпадает с границами распространения куро-аракской культуры. Это дало основание исследователям для выводов о том, что создателями куро-аракской культуры были главным образом хуррито-урартские племена, а так-же носители нахско-дагестанских языков (Дьяконов И. М., 1966). Подобные выводы представляют интерес в связи с установленным исследователями генетическим родством хуррито-урартских и нахско-дагестанских языков. Новые исследования не только подтверждают подобное родство, но и дают возможность более определенно говорить, что пределы распространения хуррито-урартских языков территориально и хронологически в основном совпадают с границами распространения куро-аракской культуры и на территории Дагестана. В первоначальный исторический ареал хуррито-урартских племен входил, соответственно, и горный Дагестан, где издревле обитали носители нахско-дагестанских языков (Гаджиев М. Г., 1991).
Об общности происхождения народов Кавказа свидетельствуют не только археологические исследования, но и древние предания, известные из сочинений древнегрузинского историка Леонтия Мровели (XI в.) о происхождении всех кавказских народов от Торгама - правнука библейского Ноя (Нуха), спасшегося якобы от Всемирного потопа на горе Арарат. Внуком его сына Яфета был Торгама, имевший восемь сыновей, каждый из которых положил начало одному из народов Кавказа. Один из восьми - Лекос - считался общим предком народов Дагестана. Подобное мифологизированное представление об общности происхождения народов Дагестана подтверждается и языковедами. В частности П. К. Услар отмечал, что «кавказские языки при изумительном их разнообразии обнаруживают глубоко родственные черты». На это указывали такие выдающиеся ученые, как Н. Я. Марр., А. С. Чикобава, Е. А. Бокарев и др.
Начало распада нахско-дагестанских языков, по лингвистическим данным, датируется 3-м тыс. до н. э. Интересно отметить, что процесс расхождения нахско-дагестанских языков и формирование современных языков Дагестана совпадает с распадом древнего единства культур и формированием здесь ряда новых археологических вариантов.
Формирование территориальных объединений племен и союза племен с конца 3-го тыс. до н. э. не только положило начало процессу языковой дифференциации, вызванной хозяйственной и территориальной разобщенностью, но и привело в конце концов к тому обилию языков и диалектов, которое является характерной особенностью Дагестана в настоящее время.
На базе звуковых соответствий лексического фонда языков народов Дагестана профессор Е. А. Бокарев убедительно доказывает их древность и генетическое единство, что свидетельствует об их происхождении от общего праязыка, бытовавшего не позже 3-го тыс. до н. э. Впоследствии, в процессе исторического развития и изоляции народов, и произошел раскол общего праязыка на ряд отдельных языков.
По мнению академика А. С. Чикобавы, «народы Дагестана, в том числе и аварцы, являясь носителями единого кавказского субстрата, находятся в генетическом родстве с языковой группой древних доиндоевропейских народов Малой Азии (хатты, или прохеты, хурриты, урарты и др.)».
Таким образом, на основе данных археологии, антропологии и лингвистики ученые довольно определенно говорят об этническом, языковом и культурном единстве наших далеких предков. Они создали древние взаимосвязанные чохскую, гинчинскую и куро-аракскую археологические культуры, говорили на ныне исчезнувших хурритских языках, наиболее близкими которым считаются ныне существующие нахско-дагестанские языки. Подобная уходящая в глубь веков этнокультурная и языковая общность народов Дагестана дает возможность предположить и возможность существования в пределах распространения этой культуры не только тесного союза древних земледельческих племен, но и древнейшего государственного образования, как это имело место в Месопотамии, в Древнем Египте и других регионах. Однако отсутствие древних письменных источников и относительно слабая изученность самих памятников не позволяют обосновать подобную гипотезу, хотя и очевидно, что общность культуры и языка без единого центра управления маловероятна. Не только распад этнокультурного единства, но и закат земледельческой культуры Северо-Восточного Кавказа ученые относят к концу 3-го тыс. до н. э. Коренные изменения, а также снижение темпов экономического развития общества с признаками застоя и упадка культуры на новом этапе исследователи связывают с целым рядом факторов. Из них особо выделяются ограниченность природных ресурсов горной зоны, продолжающееся иссушение климата в начале 3-го тыс. до н. э., а также активизация скотоводческих племен в степной зоне и их воздействия и перемещения в горные районы.
С закатом раннеземледельческой культуры эпохи бронзы распалось и прежнее культурное единство народов Дагестана. Здесь складываются новые варианты археологических культур, которые сохранили лишь отдельные черты преемственности по отношению к предшествующей эпохе и имели отчетливые признаки иных культурных традиций.
Таким образом, процесс расхождения нахско-дагестанских языков и формирование современных языков Дагестана сопровождался распадом былой общности культур эпохи бронзы, продолжались они и в эпоху раннего железного века и позже в албанское время, когда в сочинениях древних авторов появляются первые этнонимы народов Дагестана, в том числе и аварской группы народностей: аварцы (албаны), андийцы (андаки), дидойцы (дидуры), тиндийцы (тиндии).
РАЗЛОЖЕНИЕ ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННОГО СТРОЯ И ЗАРОЖДЕНИЕ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА В ДАГЕСТАНЕ
Эпоха раннего железа. В конце 2-го - начале 1-го тыс. до н. э. происходит переход племен Дагестана от эпохи бронзы к раннему железному веку. «Человеку стало служить железо, последний и важнейший из всех видов сырья, игравших революционную роль в истории...», когда появились «орудия такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов», - писал Ф. Энгельс.
Появление железа в Аварии было подготовлено самим ходом развития материальной культуры местных племен эпохи бронзы. Свидетельством раннего знакомства местных племен с железом являются железные изделия и особенно шлаки, обнаруженные на Нижнесигитминском поселении на рубеже 2-1-го тыс. до н. э., исследованного к югу от с. Верхний Чирюрт в Кизилюртов-ском районе.
В настоящее время в Аварии выявлен и частично исследован, кроме Нижнесигитминского поселения, ряд памятников эпохи железа. Наиболее значительным из них является Аркас* ское городище, расположенное в урочище Нахмеэр в 3 км к юго-западу от одноименного селения Буйнакского района. К эпохе железа относится Гургурлинское поселение, расположенное в 3 км к северо-западу от с. Согратль в Гунибском районе. Гинчинское поселение № 2 расположено у хутора Гинчи с. Мачада Шамилевского района.
Наряду с поселениями, известен и ряд .могильников, позволивших определить уровень духовной и материальной культуры обитателей горного Дагестана в эпоху железа. Наиболее исследованными из них является Хабадинский могильник, расположенный к северо-западу от с. Ругуджа Гунибского района, и Каратинский могильник, расположенный у одноименного села Ахвахского района.
Недостаточную изученность эпохи железа на территории высокогорного Дагестана можно объяснить труднодоступностью этих районов. По этой причине в районах расселения андо-дидойских народов не выявлено пока ни одного памятника эпохи железа. А в Ботлихском, Тляратинском и Цунтинском районах находят лишь случайные и в целом высокохудожественные изделия (антропоморфные и зооморфные статуэтки, ажурные пряжки и бляшки) предположительно эпохи железа, которые хранятся в различных музеях страны.
В целом исследования бытовых и погребальных памятников горной Аварии свидетельствуют о том, что в начале 1-го тыс. до н. э. происходит переход племен Аварии от эпохи бронзы к раннему железному веку. В это время в горах Дагестана прочно жили носители культур, сложившихся на основе каякентско-хорочоевской культуры.
Судя по археологическим исследованиям, в Аварии окончательно утверждается пашенное земледелие и отгонное скотоводство специфической формы, обусловленной вертикальной зональностью региона. Дальнейшее развитие земледелия и скотоводства и возрастание роли последнего в высокогорных районах Дагестана подтверждается различными материалами. Земледельческие плуги начинают оснащаться железными наральниками и лемехами. Появляются железные серпы и садовые ножи (Аркас, Хабада). Обмолот зерновых производился молотильными досками. Вместо зернотерок появляются примитивные каменные жернова. Расширяются площади обрабатываемых земель за счет строительства террас.
Быстро развиваются и другие отрасли производства и промыслы. О наличии в горном Дагестане местного кузнечного производства наглядно свидетельствуют остатки мастерской по выплавке и обработке железа на Аркасском городище и железных шлаков в других поселениях.
Продолжает совершенствоваться керамическое производство. Под влиянием античной культуры в V-IV вв. до н. э. здесь распространяется гончарный круг. В керамическом производстве получает распространение сероглиняная посуда хорошего обжига.
Рост производительности труда и связанная с ним специализация ремесленных отраслей производства способствовали не только возрастанию общественных богатств, но и увеличению самого населения, нередко и за счет оседания кочевых и полукочевых народов, особенно в предгорных районах, повлекшему за собой освоение плодородных плоскостных земель.
Углубление имущественного и социального неравенства местных племен подтверждается появлением на Хабадинском могильнике богатых погребений и особенно погребений воинов-всадников. Об этом свидетельствует и Аркасское городище, укрепленное двумя валами, прикрытыми сверху каменными панцирями. Возрастание количества оружия в погребениях, а также появление укрепленных городищ свидетельствуют о социальных различиях в обществе, уже вступившем на путь так называемой военной демократии.
Массовые переселения, военные походы и столкновения со степными народами укрепляли власть и способствовали сосредоточению в руках родоплеменной верхушки значительных богатств. Соответственно возросшей производительности труда малая семья становится средоточием зарождающейся частной собственности. Это способствует дальнейшему росту имущественной и социальной дифференциации внутри общин. Свободные члены общин постепенно разделились на рядовых общинников и военную аристократию, группировавшуюся вокруг вождя и составлявшую дружину, часто конную. В ту тревожную эпоху группы родственных, а порой просто соседствовавших племен объединялись в крупные территориальные союзы, способные не только противостоять враждебным набегам степных кочевников, но и своими силами совершать дальние походы. Все эти процессы активно стимулировали разложение первобытнообщинного строя, заметно ослабляли родовые отношения, способствовали замене их новыми территориальными или соседскими отношениями. В этих условиях еще более увеличивается значение имущественного и социального неравенства, создаются предпосылки для формирования классового общества, а с ним и возникновения государства. Разумеется, что отмеченные процессы проходили в различных регионах неравномерно. Более динамично они проходили в предгорных районах Дагестана, медленнее шло развитие в высокогорной зоне. Но общие тенденции расслоения общества с началом железного века затронули все районы Дагестана. Ускорению этих процессов способствовала и активизация степных племен, вторгавшихся не только в Прикаспий, но нередко и в горные районы.
Скифы на Северном Кавказе. Древнейшей областью обитания скифов, по данным последних исследований, были степи Причерноморья и северные районы Предкавказья. Подобное соседство не могло не привести к тесным и двусторонним их контактам с местными племенами. В 70-х годах VII в. до н. э. начались походы скифов из Северного Причерноморья в Закавказье и в страны Ближнего Востока. Основной дорогой скифов был Прикаспийский путь через Дербентский проход. Следы материальной культуры скифов (удила, псалии, бляшки) обнаружены в Аркасском городище и Хабадинском могильнике. Походы и военно-политическая активность скифов в Азии продолжались вплоть до начала IV в. до н. э. За это время, не без участия кавказских и переднеазиатских традиций, выработался тот комплекс черт, который характеризует скифскую степную культуру и более всего ее оружие, конскую сбрую, оригинальное искусство, которое получило название «звериный стиль».
Не случайно также, что именно в VII-VI вв. до н. э. на Северном Кавказе (и в Дагестане в частности) наблюдается некоторое изменение облика материальной культуры, основанной на сочетании традиционных местных археологических форм с формами степного скифского типа. Подобные изменения, как отмечалось, прослеживаются в находках удил, псалий и наконечников стрел с ромбовидными головками, называемыми скифскими, в Хабадинском могильнике.
Эпоха скифских походов привела к заметному оживлению хозяйственно-культурных взаимоотношений местного населения с окружающим миром. Происходило взаимное обогащение приемов кузнечного, ювелирного, гончарного ремесел. Складывалась известная общность ряда элементов культуры на обширных регионах. Как полагают исследователи, походы скифов в Малую Азию через Прикаспий стали поворотным событием в истории развития дагестанских племен. Они стерли установившиеся законсервированные границы, культурно связали разрозненные племена Кавказа, ускорили процесс распространения железа, что привело к активизации хозяйственной деятельности дагестанских племен (Давудов О. М., 1974).
Северными соседями северокавказских племен после скифов являлись савроматы Волго-Донского междуречья, культурные связи с которыми в VI-IV вв. до н. э. были постоянными и плодотворными. Из савроматской конфедерации племен Северного Прикаспия выделились сарматские племена, которые под натиском аорского союза племен продвинулись в Предкавказье. Натиск их в различной степени испытывали и местные племена Дагестана. Успех расселения сарматов в Предкавказье определился не только качественным составом их полчищ, но и превосходством средств ведения войны. Сарматы, как и скифы, были великолепными конниками. Вооружены они были не только луком и стрелами, но и длинными мечами и тяжелыми копьями.
С появлением сарматов на Северном Кавказе начинается процесс сложного взаимодействия между ними и местным населением. Влияние культуры сарматов испытывали и племена Дагестана, что отразилось в первую очередь в появлении новых, не характерных для местных традиций обрядов погребений и особенно в погребальном инвентаре (оружие, зеркала, посуда сарматского типа).
Таким образом, активизация кочевников (скифов, сарматов) на Кавказе внесла свои коррективы в процессы исторического развития местных племен. Они, несомненно, ускорили темпы имущественного расслоения и социальной организациии местного общества, поскольку имели более развитые структуры племенных объединений, возглавляемые царями.
|
|
|
|
|
|
« DzhamatSunna »
|
Дата: Суббота, 22 Сентября 2012, 00:04:55 | Сообщение # 4
|
|
Заглянувшие
|
|
Сообщений: 34
|
|
|
КАВКАЗСКАЯ АЛБАНИЯ - ДРЕВНЕЙШЕЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ДАГЕСТАНА
Растянувшаяся от увенчанных шапками вечных снегов и льдов Главного Кавказского хребта и опускающаяся ниже уровня Мирового океана, территория Северо-Восточного Кавказа являлась регионом не только исключительного разнообразия рельефа, но и сложных этнополитических процессов, протекавших здесь на протяжении 1-го тыс. до н. э. - 1-го тыс. н. э.
Если все предшествующие эпохи обживания Дагестана и уровень развития культуры местных племен воссоздавались главным образом на базе археологических источников, то сложный характер протекавших здесь этнополитических процессов в 1-м тыс. до н. э. впервые находит отражение и в письменных источниках. В античную эпоху в латинских и греческих источниках впервые встречаются наименования древних и наиболее крупных племен, населявших территорию Северо-Восточного Кавказа. Новые источники не только дополнили археологические материалы, но и существенно расширили возможности исследователей в решении сложных вопросов социально-экономического развития местных народов. По данным греко-латинских письменных источников, Приморский Дагестан являлся не только основным путем кочевников (скифов, сарматов) в их походах на юг, в страны Закавказья и Переднего Востока, но и территорией, где возникали и распадались политические образования местных и кочевых народов. Пестрый состав племен Северо-Восточного Кавказа в середине 1-го тыс. до н. э. нашел отражение на карте греческого историка Геродота, а также в сведениях других античных географов. В частности Страбон располагает здесь 26 различных по языку племен и народов, у каждого из которых был свой царь. Сведения Страбона свидетельствуют не только о распаде сложившегося здесь еще в эпоху бронзы этноязыкового и культурного единства местных народов, но и о возникновении на территории Восточного Кавказа новых объединений племен, сложившихся по этническому принципу. Этническое разнообразие новых объединений находит отражение и в названиях местных племен, которые затем вошли в состав государственного образования, под названием Кавказская Албания (Страбон, 1983). Среди этих племен античные, а затем средневековые источники называют каспиев, албапов, легов, геллов, утиев, гаргареев, сильвов, андаков, дидуров и др. В этот список названий некоторых из 26 племен Северо-Восточного Кавказа в 1-м тыс. до н. э., очевидно, вошли наименования наиболее крупных племен, которые привлекли внимание античных историков и географов.
Исследователи довольно единодушно сопоставляют перечисленные племена с ныне живущими и исчезнувшими народами Северо-Восточного Кавказа. Племена каспиев, по мнению исследователей, населяли обширные юго-западное и западное побережья Каспия и возглавляли здесь, судя по сведениям древних источников, союз племен. От них происходит и название Каспийского моря. Однако после проникновениея кочевых народов в Прикаспий в 1-м тыс. н. э. племена каспиев, очевидно, покинули территорию приморья, а оставшиеся смешались с пришельцами и потеряли свою ведущую роль в регионе. Легами в закавказских источниках называют все народы Дагестана. Наряду с легами, встречается и название лезги, которое отождествляют с народами лезгинской группы, проживающими и поныне на территории Южного Дагестана и Северного Азербайджана. Древние племена геллов локализуются некоторыми исследователями в долине Сулака, где находился и главный их город под названием Гелда, сопоставляемый с нынешним с. Гельбах. Остатки племен утиев (удин) до настоящего времени известны в отдельных районах Южного Дагестана и Северного Азербайджана. Племена гаргареев большинство исследователей сопоставляет с народами бывшей Чечено-Ингушетии. Местом обитания племен сильвов некоторые исследователи считают горные районы Дагестана. Возможно, они смешались с другими местными племенами и поэтому сведения о них встречаются только в ранних античных источниках. Племена андаков и дидур отождествляются с андийцами и дидойцами, обитавшими в горных районах Дагестана. И, наконец, представляют особый интерес племена албан, название которых происходит от латинского алби («горы (горцы)»). С албанами источники связывают и возникновение древнейшего государства на Кавказе под названием Албания.
Одним из первых на термин албан (гьалби) обратил внимание ученый Н. С. Трубецкой. Он отмечает, что «среди имен, названий, которыми называли аварцев соседние народы, встречается краткое алби, сопоставляемое с кавказским албан греческого происхождения». Подобного мнения придерживается и исследователь И. Бехерт. Академик Н. Я. Марр прямо отмечает, что основным албанским племенем является дагестанский народ аваров. Объективных возражений против подобных утверждений в науке нет. Поэтому вполне естественно, что албаны (горцы) и выступали ведущей силой на Восточном Кавказе, им удалось не только объединить многочисленные племена, но и создать здесь древнейшее политическое объединение. О важной роли албанцев в событиях на Кавказе и Переднем Востоке может свидетельствовать и факт участия албанских воинов в одной из крупнейших битв IV в. до н. э. между Грецией и Персией.
Сведения о военной деятельности албан мы находим у греческого историка Арриана, который сообщает, что в битве Александра Македонского с Дарием III при Гавгамелах «с мидянами соединены были кадуси и албаны и сакасены». При этом он отмечает, что «албаны и сакасены, эти примыкали к середине всей фаланги войск Дария III».
Участие албан (горцев) в грско-персидских войнах свидетельствует не только о политическом опыте, но и о выходе этих племен на арену мировой истории. Примечателен не только сам факт участия албанских воинов в одной из крупнейших битв IV в. до н. э., но и важная роль, которая отводилась им Дарием III, которым поставил их в середине фаланги боевого порядка войск. Известный исследователь К. В. Тревер замечает по этому поводу, что они, по всей вероятности, лучше других были оснащены вооружением и отличались, быть может, высокими военными качествами (Тревер К. В., 1959). Представляют интерес сведения Страбона о том, что до объединения албанцев в единое государство здесь проживало 26 различных по языку племен, у каждого из которых был свой царь. Все эти племена затем объединились под властью албанского царя, являвшегося также военачальником. В необходимых случаях возглавлять войска мог и брат царя. В своей «Географии» Страбон указывает также, что албаны выставляют больше войска, чем иберы: они вооружают шестьдесят тысяч пехоты и двадцать две тысячи всадников. Касаясь вооружения албанов, Страбон пишет, что они вооружены дротиками и луками, имеют панцири, большие щиты и шлемы из звериной кожи, сражаются пешими и конными, причем их вооружение подобно вооружению армян и иберов.
Если сам факт формирования Албанского государства на Кавказе не вызывает сомнений, то по проблеме территории и времени его зарождения суждения исследователей весьма противоречивы. Особенно это касается вопроса о северной границе страны и возможности вхождения территории расселения дагестанцев в состав Албании. Ряд исследователей полагает, что основным регионом формирования Кавказской Албании является территория Азербайджана. Исходя из подобного предположения, одни считают, что северные границы Албании проходили по р. Самур, другие отодвигают их до Дербента и, наконец, третьи - до р. Сулак (Тревер К. В., 1959; Халилов Д. А., 1985). И в итоге Дагестан оказывается полностью или частично за пределами Кавказской Албании. О субъективизме подобных суждений довольно красноречиво свидетельствуют не только археологические, но и письменные источники. В этой связи представляют интерес уже отмеченные сведения Страбона о том, что до объединения Албании в единое государство здесь проживало 26 различных по языку племен и народов. Подобная этническая пестрота, а так-же упоминание среди них таких племен, как албаны, леги, гелы, удины, дидуры, андаки, гаргареи, рисуют картину, весьма близкую к современной этнографии Дагестана, где до сих пор проживают потомки этих народов. И если основные племена, которые, по свидетельствам источников, жили в пределах Албании, являются исконными народами Дагестана, то он выступает, соответственно, не окраиной, а колыбелью этого государства. В этой связи примечательны также исследования С. В. Юшкова, специально занимавшегося вопросом о границах Древней Албании. На основании письменных источников, в которых перечисляются внутренние реки Кавказской Албании (Соана, Кае, Албана), он довольно убедительно сопоставляет их с основными реками Дагестана (Тереком, Сулаком и Самуром).
Таким образом, перечисленные в источниках не только племена, но и реки Кавказской Албании территориально связаны с Дагестаном (Юшков С. В., 1937). Подобные выводы согласуются с данными античных авторов, которые отмечают, что Албания занимала значительную территорию между Каспийским морем, Алазаном и Курой. Северными соседями албанов античные географы называют сарматов, населявших северокавказские равнины (Плиний, 1949).
Древние авторы разделяют албанов на жителей гор и равнин. Вся территория Ширвана до реки Алазань также являлась составной частью Кавказской Албании, что находит подтверждение не только в археологических, но и в топонимических материалах. Потомками албан являются и аварцы, ныне живущие на территории Джаро-Белокан и Кварелии (на аварском языке «узкое ущелье»).
Страбон также проводит границу между албанами и сарматами через Керавиские горы (северо-восточные отроги Кавказа). Такому заключению не противоречат и другие свидетельства греческих историков (Плутарха, Плиния, Тацита), указывающие, что часть албанов населяла долину рек, тогда как другие обитали в горах.
Имея в виду горную часть Албании, Страбон отмечает, что горную часть занимает воинственное большинство горцев, которое в случае какой-нибудь тревоги набирает много десятков тысяч воинов (Страбон, 1947).
Если учесть, что Страбон пользовался сведениями спутников Лукулла и Помпея во время их походов в Албанию (66-65 гг; ДО H. Э„), то горной частью, которая соседствует с сарматами, могла быть главным образом территория Дагестана и Чечено-Ингушетии. А воинственное большинство горцев, вероятно, и составляло основу албанского войска, которая, может быть, и заставила Помпея отказаться от продвижения в глубь Кавказа. Албанское государство оказалось в состоянии организовать сопротивление отборным легионам под командованием Гнея Помпея и выступить против регулярных войск Рима, что возможно было только при наличии на месте сильной централизованной власти. Не случайно Страбон отмечает: «Их цари также замечательные. Теперь у них один царь управляет племенами, тогда как прежде каждое разноязычное племя управлялось собственным царем».
Примечательно также» что древние авторы, описывая албан, отмечают их высокий рост, светлые волосы и серые глаза (кавкасионский тип, широко представленный в горных районах Дагестана, Грузии и Азербайджана). Позднее на Восточный Кавказ проник другой тип - каспийский, значительно отличавшийся от кавкасионского.
Интересные данные о языке албан сообщает Моисей Хоренский, который отмечает, что язык одного из значительных албанских племен - гаргарейцев - «богат горловыми звуками». Уже отмечалось, что гаргарейцев обычно относят к группе родственных племен вайнахско-дагестанского круга. На основе языка одних из потомков албанских племен - современных удин - стало возможным чтение и албанских надписей на глиняных табличках, найденных при раскопках в районе Мингечаура. Остатки албанского письма на каменных плитах были выявлены также в Левашинском, Ботлихском и других районах Дагестана, являвшихся исконной территорией былой Кавказской Албании.
Данными дагестанских языков этимологизируются и имена албанских царей, засвидетельствованных в древних источниках (Вачаган, Ваче). Имя албанского царя Ороиза встречается в старинном аварском предании об Ираз-хане. Поэтому не случайно академик Н. Я. Марр неоднократно подчеркивал, что основным албанским племенем является дагестанский народ аваров.
Таким образом, данные письменных источников, которые находят подтверждение и в обширных археологических материалах, не оставляют сомнений, что Дагестан не только входил в состав Кавказской Албании, но и являлся ее колыбелью. Албаны (горцы) обитали не только в предгорных и горных районах Дагестана, но и с древнейших времен занимали обширные просторы Закавказья. О вхождении Закатальского округа с глубокой древности в состав Кавказской Албании говорят не только античные источники, но и ряд исследователей (Д. Бакрадзе, И. П. Петрушевский и др.).
В целом сложившаяся на просторах Восточного Кавказа и Закавказья и протянувшаяся от Аракса на юге и до Терека, а по данным отдельных источников, до Дарьяла на севере, Кавказская Албания выступала обширным и высокоразвитым для своего времени государственным образованием.
На этом фоне вызывает недоумение появившаяся в последнее время монография Г. Абдурагимова под названием «Кавказская Албания - Лезгистан», в которой автор предпринял неуклюжие попытки связать возникновение Албанского государства с племенами лезгин Южного Дагестана. Подобные лишенные доказательств утверждения автора, не имеющего никакого отношения к истории и одержимого национализмом, не выдерживают элементарной критики и получили достойную отповедь со стороны специалистов.
Сложным остается вопрос и о времени возникновения Албанского государства, по которому также существуют самые различные суждения. Временем формирования Албании большинство исследователей считает конец 1-го тыс. до н. э. - первые века и. э. (Тревер К. В., 1959). Однако письменные источники дают возможность конкретизировать хронологические рамки его формирования. Уже указывалось, что впервые албанские воины упоминаются историком, сопровождавшим Александра Македонского, и участником Гавгамельской битвы IV в. до н. э.
Аррианом. Участие албанских воинов в подобной битве возможно было при наличии в Албании централизованной государственной власти, имевшей, очевидно, тесные связи с державой Дария III. Разрозненные местные племенные вожди вряд ли могли отправить свои ограниченные военные дружины на помощь Дарию III. Поэтому формирование Албанского государства могло произойти в период походов Александра Македонского. В этой связи интересно отметить и сообщение античного автора Солина о посылке албанским царем в подарок воцарившемуся на престоле Александру Македонскому особой породы собаки (волкодава). Подобные сообщения не оставляют сомнений, что возникновение Албанского государства уже в IV в. до н. э. являлось свершившимся фактом.
Одним из важнейших в истории Албании является вопрос о возникновении и развитии ее городов, сведения о которых также содержатся в латинских письменных источниках. Судя по этим источникам, поселения, расположенные вдоль Прикаспийского пути и в местах, наиболее благоприятных для развития ремесла и торговли, постепенно превращаются в города. Птолемей упоминает о 29 городах и крупных населенных пунктах в Албании. Среди них особо выделены четыре крупных города: Телеба - в устье реки Герр; Гелда - в устье реки Кесия; Албана - в устье реки Албана; Гетеры - в устье реки Кир. Остатки этих городов, за исключением Гетеры, сохранились на территории Дагестана. Они являлись наиболее значительными культурно-экономическими центрами Кавказской Албании. С достаточной уверенностью они могут быть отождествлены с остатками древних городов, обнаруженных и исследованных археологами в Прикаспий. Остатки обширного Некрасовского городища, сохранившегося в устье Терека, в котором четко сохранились культурные слои албанского времени, могут быть сопоставлены с городом Телеба, находившимся, по сообщениям источников, в устье р. Герр, сопоставляемой с Тереком. Город Гелда в устье Касии отождествляется с Верхнечирюртовским городищем, расположенным на берегу Сулака, называвшимся в албанскую эпоху рекой Кае (Кесия).
Старожилы Верхнего Чирюрта до сих пор называют свое селение Гельбах (Гельдах). Дагестанские исследователи не без основания сопоставляют этот регион с территорией расселения древних албанских племен геллов. Месторасположение города Албана - первой столицы Кавказской Албании - до сих пор не установлено. Город Гетера, расположенный в устье реки Кир (Кура), исследуется азербайджанскими археологами. Его остатки известны под названием Кабала.
Наиболее полное представление о характере городов эпохи Кавказской Албании позволяет получить известное Урцекское городище, остатки которого были обнаружены и исследованы в предгорной долине, неподалеку от города Избербаша. Раскопки выявили довольно сложную структуру города, возникшего здесь в эпоху Кавказской Албании. Остатки его состояли из тщательно укрепленной цитадели, где проживала привилегированная часть горожан. Ниже цитадели простирались остатки жилых и хозяйственных сооружений самого города, также укрепленного мощной системой оборонительных сооружений. И, наконец, вокруг его крепостных стен простиралась обширная сельскохозяйственная округа, защищенная труднопроходимыми ответвлениями приморских хребтов и целой системой «длинных» стен с приморской стороны. Жители города, судя по археологическим материалам, занимались земледелием и скотоводством, а также различными ремеслами - металлообработкой, гончарным делом, ткачеством и др. Ремесленные кварталы находились в черте города.
В албанскую эпоху появились и такие города, как Дербент, Эскиюрт, Таргу, Таркинское, Андрейаульское и другие городища. Они также тяготели к предгорным долинам и были укреплены оборонительными сооружениями, окружавшими ядро городищ, обычно небольших размеров (10-20 га). Их окружали мелкие поселения, а также пахотные и пастбищные участки, которые являлись экономической основой хозяйствования этих городов. Исследованные города, в которых сохранились культурные остатки албанского периода, являются веским подтверждением достоверности сведений Птолемея о городах Кавказской Албании. И не случайно все они тянутся по речным долинам предгорного Дагестана. В групповом расположении мелких поселений и крепостей вокруг крупного городского центра в пределах замкнутых речных долин, ущелий или горного плато вырисовывается характерный и для последующих эпох тип расселения. Подобная топография исследованных памятников соответствует описанному Птолемеем взаиморасположению крупных городов и поселений в Кавказской Албании, локализованных им по долинам больших рек. Они, очевидно, соответствовали определенным территориально-политическим образованиям, объединившимся в составе Кавказской Албании.
Плиний Старший сообщает, что на рубеже нашей эры главным городом Албании был город Кабала, остатки которого сохранились на территории Азербайджана. Усиление роли городов к югу от исторически сложившегося центра Албании вполне закономерно. Изменение общей ситуации в стране, повлекшее перемещение древних центров страны на юг, связано с проникновением северных кочевников в Прикаспий. Вторжения кочевых орд в северные регионы Албании в начале 1-го тыс н. э. не только осложняли социально-экономическую обстановку в стране, но и способствовали перемещению населения Албании из Прикаспия в горные районы, а также на юг страны, где продолжали существовать старые и формировались новые города, такие, как Шемаха (у Птолемея Кемахия), Берда, Шабран и др. На этих памятниках, исследуемых азербайджанскими археологами, выявлены остатки жилищно-бытовых и монументальных сооружений античной эпохи, которые свидетельствуют о высоком уровне культуры в южных областях Албании.
Возникновение городов в Кавказской Албании является результатом высокого уровня развития экономики и отделения ремесла от других видов производства. Как отмечает Б. Д. Греков, «никакой родоплеменной строй не знает городов в точном значении терминов». Появление города означает разрушение родо-племенного строя. Благодаря высокому уровню развития производительных сил, повлекшему за собой отделение ремесла от других видов производств, в Кавказской Албании складываются условия не только непосредственно для обмена, но и для развития товарного производства, а вместе с ним и торговли не только внутри страны, но и на ее границах. Город всегда есть результат общественного разделения труда и является поселением ремесленного и торгового характера.
В зависимости от природно-географических условий население Албании занималось различными видами производства. В низменной зоне, благодаря искусственному орошению, основу хозяйства составляло земледелие. В нагорной части преобладало скотоводство. Определенное место в хозяйстве населения занимали виноградство и виноделие, садоводство и рыболовство.
Страбон отмечает исключительное плодородие Албании, «...где часто земля, засеянная однажды, приносит плод дважды или даже трижды..., притом на бывших под паром и будучи вспахана не железным, но грубыми деревянными плугами». Он же отмечает наличие прекрасных пастбищ и склонность албанцев к скотоводству.
В городах Албании и в ее крупных населенных пунктах, судя по археологическим раскопкам, получили развитие такие виды ремесла, как металлургия и металлообработка, ювелирное дело, гончарное производство, стеклоделие, обработка кости, камня, дерева, кожи, ткачество.
Албанские кузнецы изготавливали разнообразные орудия груда (лемехи, сошники, ножи, серпы), оружие (мечи, кинжалы, наконечники копий и стрел) и др.
О высоком мастерстве гончаров говорит разнообразная керамика из исследованных памятников Албании. Большие здания Кабалы, Шемахи и других городов имели уже и черепичные покрытия. Выявлена черепица и на Андрейаульском городище в слоях албанской эпохи. О широких масштабах гончарного производства в Албании свидетельствуют и остатки гончарных печей, обнаруженные в Мингечауре, Кабале, Худжбале и Андрейауле. Древние албанцы овладели и мастерством изготовления стеклянных изделий и постепенно наладили это производство. Об этом говорят находки на исследованных памятниках стеклянных кубков, браслетов, бус и других изделий.
Ювелиры Албании знали почти все приемы, применяемые в этом производстве (литье, чеканка, штамповка, тиснение и другие разнообразные технические приемы ювелирного искусства).
Одним из основных ремесел было ткачество, базировавшееся на скотоводстве. По сообщению античного историка Элиана, в стадах каспиев были «очень белые, безрогие, небольшого роста и тупоносые козы, верблюды, шерсть которых отличалась большой нежностью, так что по мягкости она не уступала милетской шерсти». Ценилась она, как отмечает Элиан, очень высоко, так как только жрецы носят одежды, сотканные из нее, а также из числа каспиев - самые богатые и знатные.
В Албании существовали, очевидно, и царские мастерские, где изготавливалось все, что требовалось для двора, и чеканилась монета.
Основным показателем развития торговли в стране являются монеты с изображением царей Албании. Монеты занимают заметное место среди исследованных археологических материалов. Чеканка монет и активная денежная торговля в Албании свидетельствуют, что здесь уже существовала категория лиц, специально занимающихся как внутренней, так и внешней торговлей. Судя по иноземным монетам, найденными в стране, Албания имела торговые связи с эллинистическим миром, Боспором, Северным Кавказом и другими регионами.
Характер духовной культуры населения Албании находит отражение в остатках произведений изобразительного искусства (орнаментированной керамике, антропоморфных фигурных сосудах), в статуях (быков и предков), скульптурных изделиях из металла (фигурки людей, животных, птиц).
Искусство Албании удовлетворяло духовные запросы ее населения. В стране появляются религиозные центры (храмы) различных языческих божеств. До принятия христианства в IV в. н. э. каменные изваяния, которые олицетворяли культ предков, были одним из основных объектов религиозного почитания. По сообщениям Страбона, в Албании почитали Гелия (солнце), Зевса (небо), особенно Селену (луну). Для них, соответственно, строили храмы, в которых практиковались и человеческие жертвоприношения. Остатки одного из таких языческих храмов были исследованы на Таркинском могильнике на окраине города Махачкалы. Здесь в пределах древнего могильника выявлены остатки культового сооружения (ямы) со следами жертвоприношений. В остатках жертвенного костра среди обожженных человеческих костей здесь обнаружены и оригинальные украшения. Наиболее примечательна среди них нагрудная четырехугольная золотая пластинка, покрытая растительным орнаментом. Рядом с ней лежала золотая налобная лента, украшенная штампованными розетками, золотая накостница, покрытая елочным орнаментом, свернутая небольшая золотая пластинка и более 200 бус из стеклянной пасты, некоторые со следами позолоты. Здесь же лежало и пять керамических сосудов оригинальных форм. Судя по этим находкам, у языческого храма на окраине Махачкалы в албанскую эпоху в жертву языческим богам была принесена девушка, богато наряженная золотыми украшениями. Подобные находки не оставляют сомнений, что в районе Махачкалы в албанскую эпоху уже существовал крупный город, являвшийся одним из культурных центров страны.
Развивавшиеся в стране феодальные отношения способствовали проникновению в страну и новой религии, пришедшей на смену различным языческим культам. СIV в. н. э. в Албании, как сообщают древние источники, распространяется христианство, о чем наиболее выразительно свидетельствуют остатки христианских храмов в Дербенте, а также в горных районах.
Таким образом, Кавказская Албания была одним из развитых для своего времени государственных образований Северо-Восточного Кавказа и Закавказья. Об этом говорит наличие в стране многочисленных городов, развитие ремесел, денежное обращение, чеканка собственной монеты, распространение письменности и другие элементы, характерные для высокоразвитого классового общества.
Однако на рубеже новой эры в бурное развитие производительных сил Кавказской Албании внесли свои существенные коррективы северные кочевые племена. Они, постепенно проникая в Приморский Дагестан, не только отодвигали границу страны с севера на юг, вплоть до Дербента, но и создавали здесь совершенно новую этнополитическую ситуацию.
Начало распада Кавказской Албании было обусловлено не только с внешнеполитическими факторами, но и внутренними социально-экономическими причинами, связанными со стремлением местных правителей к политической самостоятельности.
|
|
|
|
|
|
« DzhamatSunna »
|
Дата: Суббота, 22 Сентября 2012, 00:06:01 | Сообщение # 5
|
|
Заглянувшие
|
|
Сообщений: 34
|
|
|
БОРЬБА НАРОДОВ КАВКАЗСКОЙ АЛБАНИИ ПРОТИВ КОЧЕВНИКОВ И САСАНИДСКОГО ИРАНА
Во все исторические эпохи богатые страны Кавказа притягивали к себе кочевые народы, обитавшие на обширных просторах Евразийских степей. В последние века до нашей эры и в первые века нашей эры натиск кочевых племен испытали на себе и народы Северного Кавказа. Не были исключением и народы Кавказской Албании, также не сумевшие оказать успешное сопротивление хорошо вооруженным полчищам кочевников, которые были великолепными всадниками. Поэтому уже с первых веков нашей эры, по сообщению многочисленных письменных источников, в Прикаспий вторгаются кочевые племена, известные под названиями маскуты, берсилы (болгары), гунны, хазары и др. (Магомедов М. Г., 1994).
Маскутские племена, известные античным историкам под названием массагетов, кочевали в конце 1-го тыс. до н. э. в степях к северо-востоку от Каспийского моря. Под натиском савроматских племен они на рубеже новой эры покинули Евразийские степи и проникли в Западный Прикаспий, на территорию Кавказской Албании. С этого времени, по сообщению письменных источников, в Приморском Дагестане возникает государственное образование под названием «царство маскутов», которое сложилось к югу от Дербента. С маскутами археологи связывают обширный, протянувшийся почти на 10 км Паласасыртский могильник в Южном Дагестане, на котором исследованы подкурганные катакомбные погребальные сооружения, характерные для степных кочевников и чуждые погребальным традициям местных народов (Гмыря Л. Б., 1993). Утвердившись в приморских районах Южного Дагестана и Северного Азербайджана и владея Дербентским проходом, маскуты покорили местные народы и, как свидетельствуют источники, неоднократно совершали набеги на Армению и другие районы Закавказья.
Помимо маскутов, в Прикаспий появляются и другие кочевые племена, которые, верные своим кочевым традициям, начинают активные акции против богатых стран Закавказья. Среди этих кочевников источники называют племена берсил, которые являлись одним из подразделений древних болгар. Берсилы вторглись в Кавказскую Албанию в конце 1-го тыс. до н. э., и поэтому Берсилию в источниках называют и страной Первой Сарматии. По мнению известного востоковеда Дж. Маркварта, Берсилия - это область, которая была древнейшим центром хазар, которую арабы называли Баршалией. О месторасположении Берсилии существуют разные мнения. Исследователь С. Ш. Гаджиева на основании созвучия слов сопоставляет барсил с названием с. Баршлы (Башлыкент). Не исключена возможность, что с. Баршлы, расположенное в предгорьях Дагестана, в Каякентском районе, действительно являлось местом поселения остатков некогда многочисленных и древних берсил. Где они жили до этого и тем более откуда они появились в Приморском Дагестане - оставалось неясным. Большинство исследователей вслед за Дж. Марквартом считает, что искать Берсилию следует к северу от Дербента, в долинах Терека и Сулака. Сведения о раннем проникновении и длительном пребывании берсил в Приморском Дагестане столь убедительны, что исследователь М. И. Артамонов предполагал даже местное происхождение этого народа (Артамонов М. И., 1962). Однако из сообщений древних историков и географов, в частности Ибн-Русте и Гардизи, известно, что болгары делились на три колена: «...один зовется берсула, другой - эсегал и третий - болгар».
Древние берсилы проникли в Прикаспий в конце 1-го тыс. до н. э., задолго до переселения сюда основной массы кочевников в конце IV в. н. э. В новых условиях Прикаспия они раньше других смешались с местным населением и перешли к оседлому быту и земледельческому хозяйству. Подобной трансформацией экономического уклада, а также доминирующей их ролью в Западном Прикаспий можно объяснить не только древнее происхождение, но и прочное закрепление за занятой ими территорией названия «страна Берсилия», располагать которую к северу от Дербента стало традицией в историографической литературе.
Древняя Берсилия, по сообщениям источников, превратилась в колыбель сложившегося здесь впоследствии Хазарского каганата. Как отмечает византийский монах IV в. Феофан, «хазары - великий народ, вышедший из Берсилии». Они издавна находились в ближайшем родстве между собой. Берсолу в источниках называют даже братом Хазарика-
В целом родственные хазарам берсилы вслед за маскутами начали освоение былой территории Кавказской Албании в Терско-Сулакском междуречье, закладывая тем самым экономическую базу нового царства под названием Берсилия. Экономическая трансформация берсил в новых условиях была весьма значительна, что также находит отражение в письменных источниках. В этом плане представляет интерес сообщение сирийской хроники VI в., в котором дается перечень 13 кочевых народов, живших в V-VI вв. к северу от Дербента (Пигулевская Н. В., 1941). Примечательно, что среди этих племен источник отмечает болгар (берсил) как народ, имеющий здесь свои города. Подобное их выделение среди других кочевых народов Прикаспия служит подтверждением не только результатов их созидательной деятельности, но и достоверности источников о более раннем, чем других кочевых племен, проникновении берсил в предгорья Кавказа. В своем социально-экономическом развитии они, соответственно, опередили остальных кочевников и создали на территории северной части былой Кавказской Албании собственное государство во главе с царем. Довольно красочный рассказ о битве царей Берсилии и Армении содержится в «Истории албан» Моисея Каганкатваци. Разумеется, что если в Прикаспий существовала целая страна со своими городами и культурой, то здесь должны сохраниться и вещественные следы Древней Берсилии. Ориентирами для их поисков послужили исследования древних городищ в Терско-Сулакском междуречье или в колыбели Хазарии. А если хазары, по сообщению источников, «...великий народ, вышедший из Берсилии», то, соответственно, Терско-Сулакское междуречье, где обнаружены наиболее ранние экономические и политические центры Хазарии, предстает перед нами и как древняя Берсилия (Магомедов М. Г., 1990). Среди разнообразных памятников Терско-Сулакского междуречья представляют интерес подкурганные катакомбы, не характерные для местных народов. Сочетание в могильниках, особенно на наиболее исследованном Андрейаульском, различных типов погребений (катакомб, срубов, грунтовых ям и др.) является свидетельством характерной этнической и социальной неоднородности местных и пришлых кочевников, объединенных в составе Берсилии. Исследования показали, что берсилы, упоминаемые в источниках среди скифских племен Причерноморья и Юго-Восточной Европы, переместились в конце 1-го тыс. до н. э. под натиском савроматских племен в Терско-Сулакское междуречье и создали здесь свое царство.
Наряду с маскутами и берсилами, с первых веков нашей эры в Прикаспий появляются и отдельные группы гуннов. Однако массовое вторжение гуннов на Кавказ (в Прикаспий) началось в конце IV в. По словам византийского дипломата Аммиана Марцеллина, гунны отличаются физической силой, грубым, «чудовищным и страшным» видом. «Питаются они кореньями и полусырым мясом». «Все они, не имея определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам... с кибитками, в которых они проводят жизнь, ...гоняя перед собой упряжных животных и стада, они пасут их; наибольшую забот)' они прилагают к уходу за лошадьми» (Аммиан Марцеллин, 1906-1908). Экономика гуннов, судя по этим сообщениям, целиком базировалась на экстенсивном кочевом скотоводстве. Гунны находились на той ступени социально-экономического развития, когда война ведется «только ради грабежа, становится постоянным промыслом».
Первыми, на кого обрушились гунны после форсирования Волги, были аланские племена, кочевья которых занимали Прикаспийские степи до низовий Дона. Гунны, по словам А. Марцеллина, произвели «страшное истребление и опустошение среди алан, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе». В 395 г. огромная гуннская орда, сметая все на своем пути, через Приморские районы Кавказской Албании прорвалась в Закавказье, откуда вторглась в пределы Ирана, прошла Сирию и Малую Азию. Весь Восток, как свидетельствуют источники, содрогнулся при известии о гуннах (Моисей Каганкатваци, 1861).
Однако под натиском крупных сил персов гунны вынуждены были отступить из Передней Азии на Северный Кавказ. Неисчислимые бедствия принесли гунны и населению Кавказской Албании. Они, судя по следам разрушений и пожарищ, разоряли поселения и города, уничтожали производительные силы и истребляли непокорное местное население. Территория Прикаспия к северу от Дербента после возвращения гуннов из Передней Азии стала называться «царством гуннов», в которое вошло и местное население. Обосновавшись на территории былой Кавказской Албании к северу от Дербента, гунны, как маскуты и берсилы, активно вмешивались в политические дела Закавказья, куда неоднократно совершали грабительские походы. С проникновением маскутов, берсил и особенно гуннов Приморский Дагестан превратился в сложный узел взаимоотношений местных и кочевых народов. Он представлял собой один из главных очагов кровопролитных войн и грабительских походов в Закавказье, в которые вовлекались и местные народы.
О наметившемся переходе осевших в Прикаспийском Дагестане кочевников, в том числе и гуннов, к оседлому быту и земледельческому хозяйству недвусмысленно говорит сирийская хроника VI в., в которой дается перечень кочевых народов (угров, савир, болгар, кутигур, авар, хазар и др.), живущих за воротами Дербента в «пределах гуннских». У некоторых из этих племен, в том числе и у гуннов, источники отмечают наличие и городов. Несомненно, что эти города сложились здесь еще в эпох)' Кавказской Албании и стали достоянием пришельцев кочевников, в том числе и гуннов.
Наиболее археологически исследованным памятником эпохи гуннов в Приморском Дагестане является Урцекское городище, сложившееся, как уже отмечалось, в эпоху Кавказской Албании. Городище расположено в замкнутой с трех сторон предгорной долине, неподалеку от села Уллубий-аул Каякентского района. В эпоху гуннов городище обретает новые очертания и достигает своими размерами 35-40 га (Магомедов М. Г., 1983). Изменилась и прежняя его планировка, которая структурно состояла из собственно города размерами 450 х 250 м, защищенного оборонительными стенами и башнями. Хорошо укрепленная крепостными стенами цитадель, где проживали местные правители, занимала наиболее недоступную и возвышенную часть городской территории. Вокруг городища простиралась обширная сельскохозяйственная территория протяженностью более 10 км и шириной 3-4 км, защищенная с трех сторон ответвлениями приморских хребтов, а с открытой восточной стороны - системой «длинных» оборонительных стен. В процессе раскопок был установлен многослойный характер городища, возникшего еще в эпоху раннего железа (VII в. до н. э.) и развивавшегося в эпоху Кавказской Албании. С приходом гуннов оно превращается в столицу царства гуннов, известного из письменных источников под названием Варачан.
Городище выделяется не только своим стратегическим местоположением, обширными размерами, но и монументальностью оборонительных, а также бытовых и культовых сооружений. Сложная топография городища, наряду со значительной протяженностью и массивностью его оборонительных стен, протянувшихся до морского побережья, свидетельствует о важном его значении как крупного политического и экономического центра раннесредневековой эпохи, известного далеко за пределами страны. Наличие в заключительных слоях Варачана значительной прослойки сероглиняной керамики, характерной для памятников Берсилии, а затем и Хазарии, является свидетельством тесных связей между осевшими здесь кочевниками. Гуннский князь, по сообщению источников, был вассалом хазарского кагана и находился с ним в родстве, поскольку «принужден был дать ему дочь свою в супружество». Поэтому Варачан, по сообщениям источников, выступает не только столицей царства гуннов, но и летней резиденцией хазарских каганов (Магомедов М. Г., 1983).
Таким образом, с началом массового вторжения кочевых племен в Приморские районы Кавказской Албании и с формированием здесь их государственных образований под названием «царство маскутов» к югу от Дербента, «страна Берсилия» в Терско-Сулакском междуречье и «царство гуннов» к северу от Дербента начинается процесс распада Албании и перемещение части местного населения из Прикаспия на юг и в горные районы Дагестана.
Процессу ослабления и распада Албании способствовал и Иран, где в начале III в. н. э. воцарилась новая династия - Сасанидов. Упорядочив и укрепив власть на местах, Сасаниды приступили к завоеванию соседних областей и подчинили себе обширные области Передней и Средней Азии. Они захватили Северный Иран и вторглись в Закавказье. Армянский историк Вардапет Егише сообщает об 11 царях горцев, выступавших против Сасанидского Ирана. После ожесточенной борьбы с упорно сопротивлявшимися народами Армении, Грузии и Албании Ирану удалось подчинить Закавказье (Егише, 1971). Восточный Кавказ, и особенно Прикаспий, также представлял для Ирана огромный интерес не только в экономическом отношении, но и особенно стратегическим своим положением. Сасаниды прилагали огромные усилия, чтобы утвердиться здесь. Для этой цели они возводят в Прикаспий многочисленные и грандиозные по масштабам крепостные сооружения. Следы огромных усилий иранских правителей по укреплению Прикаспийского прохода сохранились здесь в виде остатков многочисленных памятников крепостного строительства. Они обнаружены почти на всем протяжении Прикаспийского пути и на наиболее узких участках Приморского Дагестана, удобных для закрытия прохода по берегу моря.
В расположении этих памятников вырисовывается тщательно продуманная система, в которой крепостные сооружения каждой долины вдоль Прикаспия выступают отдельными звеньями в общей цепи обороны, протянувшейся по всему приморскому коридору. Примечательны в этой связи и сообщения письменных источников о том, что Сасанидские правители после того, как вся территория Кавказской Албании с 390-х годов вошла в состав Сасанидского Ирана, предпринимают грандиозные усилия по защите северных границ империи от вторжения кочевников.
Правители Ирана Кавад I и особенно его сын Хосров I Ану-ширван (531-579) строят многочисленные укрепления у выходов ущелий, образуемых горами Кабк (Кавказа). Ибн-аль-Факих называет даже 360 крепостей, якобы построенных Ануширваном в Прикаспий.
Аль-Истахри пишет, что «Хосрои прилагали большую заботу к этой пограничной местности, не ослабляли наблюдения за ее положением вследствие великой опасности с этой стороны и сильной боязни ее». Поэтому Хосрои «поселяют в этом месте стражников из переселенцев». Причем вся эта местность, как пишет Истахри, «была представлена в их исключительное пользование безо всяких расходов для правительства». И сделано это было «из сильного желания заселить этот край надежными людьми и тем самым защитить от различных враждебных племен и кафиров».
Академик В. В. Бартольд замечает по поводу строительства Ануширвана, что постройки предназначались для закрытия не только прохода по берегу моря, но и ущелий соседних гор, откуда вражеские войска могли окружить Дербент. Наряду со строительством многочисленных крепостных сооружений, Сасаниды укрепляют и такие известные города былой Кавказской Албании, как Семендер и Беленджер, являвшиеся важными узлами обороны в общей системе укреплений в Прикаспий. Их крепостные сооружения были возведены общей строительной техникой, наиболее яркими образцами которых являются фортификационные сооружения Дербента. Топография этих городищ свидетельствует о том, что они строились для защиты от северных кочевников. Основное назначение такой растянутой системы укреплений заключалось в закрытии прохода не только по берегу моря, но и в сторону гор. Подобное их назначение находит отражение и в названии самого северного оборонительного узла, каким выступал Семендер, расположенный у города Махачкалы. Название городища раскрывается как «крайняя (или порубежная) дверь». Мощные крепостные стены Семендера, перегораживающие узкий Прикаспийский проход у г. Махачкалы, на самом деле выступают первыми с севера рубежом или крайней дверью по отношению к Дербенту. К северу от Семендера Приморский коридор резко расширяется, и далее нет удобных пунктов для закрытия прохода (Магомедов М. Г., 2004).
Сасанидские правители, очевидно, сознавали, что без тесного союза с местными правителями горных районов, выступавшими наследниками распавшейся Кавказской Албании, их усилия но укреплению северных границ империи не приведут к успеху. Поэтому в своей политике сближения с местными правителями они не останавливаются даже перед тем, что вводят знать горного Дагестана в систему персидской иерархии. Местные правители получают от Сасанидов различные титулы и саны, а некоторые из них становятся и шахами. Заинтересованные в закрытии доступа кочевникам в свои владения, местные правители, естественно, участвовали в строительстве крепостей по закрытию проходов из Прикаспия в горы. Они несли и основную тяжесть по строительству и охране проходов. Эти проходы, соответственно, получают, как свидетельствуют источники, названия тех владений, куда они вели. Как отмечает Ибн-Хордадбек, абвабы - это выходы ущелий, образуемых горами Кабк (Кавказа), защищенные укреплениями, из которых наиболее выдающиеся Баб-Сул, Баб-ал-Шаби-ран, Баб-Самсахи, Баб-Сахиб, Баб-Филан-шах, Баб-Каруман, Баб-Табасаран-шах, Баб-Лиран-шах, Баб-Ануширван.
Наиболее грандиозным сооружением в общей системе обороны Прикаспия являлся Дербент, до сих пор вызывающий восхищение своими дивными стенами. Первые стены Дербента, как показали археологические исследования, были глинобитными, а каменные были возведены позже, при Хосрове I Ануширване.
Моисей Каганкатваци, описывая стены Дербента, отмечает, что «цари персидские изнурили страну (Албанию), собирая архитекторов и изыскивая разные материалы для построения великого здания». Эти ценные сведения указывают, что строительство Дербентских сооружений было осуществлено за счет людских и материальных ресурсов местных народов.
Персидское название Дербента (Дар-банд) означает «узел ворот». Арабы перевели это слово как Баб аль-абваб, то есть «Ворота ворот». Монголе-татары и турки называли его Демир-капи - «Железные ворота». «Морскими воротами» - Дзгвис-капи - прозвали его грузины.
Чтобы закрепиться в Прикаспий, Ануширван целыми семьями переселял сюда жителей из Персии. В их число попали и представители горских евреев - татов, потомки которых известны в Дагестане и поныне.
Письменные источники сообщают, что после строительства знаменитых Дербентских укреплений остальные крепостные сооружения в Прикаспий приходят в упадок. Переселенцы покидают города и крепости, и они превращаются в развалины. Дальнейшая судьба этих памятников связана не только с местными, но и с осевшими здесь кочевыми народами, вошедшими в начале VII в. в состав обширной империи хазар.
Формирование Хазарин как самостоятельного государства исследователи связывают с распадом Тюркского каганата, в орбиту которого входили родственные тюркоязычные кочевники Средней Азии, Юго-Восточной Европы и Северного Кавказа. Хазары и берсилы (болгары) слились с тюрками в одно обширное военно-политическое объединение и вместе с последними принимали активное участие в грабительских походах в Закавказье.
После длительной гражданской войны в Западнотюркском каганате в 626-628 гг. между конфедерациями Дулу (сторонниками болгар) и Нушиби, которым сохраняли верность хазары, последние были низвергнуты. Остатки хазар - представителей некогда могущественного племенного объединения Нушиби - ушли из Средней Азии в Западный Прикаспий - в страну Берсилию. Они обосновались здесь среди своих соплеменников и союзников, которые значительно раньше совместно с берсилами оказались в Приморском Дагестане и сохранили верность династии хазар. Являясь наследниками государственных традиций и международного авторитета тюркской державы, свергнутые с западнотюркского престола правители хазар, судя по письменным источникам, были провозглашены в Берсилии новой правящей династией.
Политика новых правителей Хазарии на раннем этапе ее существования ничем не отличалась от политики Тюркского каганата. Главной задачей каганов было покорение кочевого населения Прикаспия и Юго-Восточной Европы, которое придерживалось проболгарской ориентации. Прежде всего хазары нанесли удар по той части болгар, которая поддерживала представителей мятежного рода Дулу - врагов Нушиби. О характере деятельности новых правителей Хазарии интересные сведения можно найти у хазарского кагана Иосифа в его письме испанскому сановнику Хасдаю ибн-Шафруту. «У меня записано, - отмечает Иосиф, - что когда мои предки были еще малочисленны, всесвятой дал им силу, мощность и крепость. Они вели войну за войной со многими народами, которые были могущественнее и сильнее их. С помощью божьей они прогнали их и заняли их страну, а некоторых из них заставили платить дань до настоящего дня» (Коковцев П. К., 1932). Исследователи не без основания считают, что увеличение территорий и могущества Хазарии могло произойти за счет присоединения территории соседних племен. Границы нового государства расширялись главным образом за счет болгар, которые заселяли Северо-Западный Прикаспий и Приазовье. Источники отмечают, что «хазары - великий народ, вышедший из Берсилии, - овладели всей территорией Болгарии до самого Понта (Черного моря) и наложили дань на старшего брата Батбая (сына Кубрата), которую они платили до сего времени».
Разгром болгар и покорение населения Западного Прикаспия казалось хазарам настолько важным, что каган Иосиф считает этот политический акт началом образования Хазарского каганата.
В начале VII в. Хазарское государство объединило в своем составе различные по социальному развитию и пестрые по этническому составу кочевые и местные народы Прикаспия. Источники не только определенно помещают хазар на территории былой Кавказской Албании к северу от Дербента, но и говорят о многочисленных городах и поселениях, очевидно, появившихся здесь еще в эпоху Кавказской Албании и продолжавших существовать при берсилах и хазарах.
Наиболее плотно заселенной территорией Прикаспия в хазарскую эпоху является долина Сулака. Замкнутая с трех сторон отрогами приморских хребтов, она тянется более чем на 15 км в длину. Всего в Чирюртовской долине выявлено до 15 городищ и поселений, в заключительных слоях которых представлена и культура хазарской эпохи.
Среди разнообразия густо расположенных в Прикаспий памятников особо выделяются остатки крупных и тщательно укрепленных городищ. Самым значительным из них является Верхнечирюртовское городище, расположенное в проломе хребта, откуда Сулак вырывается из предгорий на Прикаспийскую низменность. Сохранившиеся остатки городища, перекрытые с. Верхний Чирюрт, которое местное население называет и Гель-бах, протянулись более чем на 1 км вдоль берегов реки. Обширные остатки города были защищены и массивными, достигавшими 10-метровой толщины оборонительными стенами и башнями. Они берут начало от вершин хребта, возвышающегося с восточной стороны над с. Верхний Чирюрт. По склону хребта стены тянулись вниз на протяжении почти 1 км до обрывистого берега Сулака дугой, защищая подступы к остаткам древнего города и в Сулакскую долину в целом (Магомедов М. Г., 1994).
Важное значение города, и особенно его крепостных сооружений, в историческом прошлом региона находит отражение и в сохранившемся до наших дней названии расположенного здесь селения под названием Гельбах, в котором проживают аварцы. Его более позднее название Чирюрт происходит от слияния двух слов: чир - «стена, ограда, забор» и юрт - «селение, дом» (тюрк.). По смысловому значению Чирюрт - «селение у стены, или за стеной». По сохранившимся местным преданиям, за время своего существования с. Чирюрт (Гельбах) якобы 7 раз разрушалось врагами. Каждый раз его вновь восстанавливали, выбирая для нового строительства камень с развалин оборонительных стен древнего города.
Детальное совпадение различных сведений письменных источников с топографией Верхнечирюртовского городища и комплексом выявленных здесь обширных археологических материалов свидетельствует, что его остатки являются первой столицей страны Берсилии, а затем Хазарии, известной под названием Беленджер.
Однако с изменением военно-политической ситуации в Прикаспий хазары вскоре перенесли столицу на новое место. В причинах переноса новой столицы страны позволяют разобраться древние письменные источники. Они сообщают нам о переговорах обеспокоенного хазарскими вторжениями иранского шаха Хосрова I Ануширвана с каганом, состоявшихся в Берсилии (Баршалии). В результате этих переговоров оба правителя вступают в родственные связи друг с другом и устанавливают новую границу между двумя государствами по Дербентскому проходу.
С освоением вновь обретенной территории, очевидно, и связано возникновение новой столицы Хазарии, которая сложилась на базе уже существовавшего Семендера, в районе города Махачкалы. Этот район имеет явные преимущества по сравнению с местом расположения первой столицы хазар Беленджера. Здесь предгорные хребты близко подходят к берегу моря, образуя узкий трехкилометровый коридор, удобный для закрытия приморского прохода. Новая столица располагала здесь и выходом к морю, который обеспечивал большие возможности для торговли и сбора морской пошлины, являвшейся одной из доходных статей хазарских каганов.
И, наконец, на новом месте хазарская столица была ближе к странам Закавказья, куда была направлена основная экспансия хазар в VII—VIII вв.
Таким образом, заняв господствующее положение на Приморских землях былой Кавказской Албании, гунны, берсилы и особенно хазары коренным образом изменили этническую карту региона. Они не только совершали грабительские походы в Закавказье, но и нередко оседали на землях Кавказской Албании и к югу от древнего Дербента. В этой связи представляют интерес сообщения Моисея Хоренского. В своей «Истории Армении» он, в частности, описывает события, происходившие здесь еще во время правления царя Аршака (131-118 гг. дон. э.). В дни его, как отмечает Хоренский, «возникли большие смуты в цепи Кавказской горы, в землях булгаров, из которых многие, отделившись, пришли в нашу землю и на долгое время поселились на юге от Коха (Кавказа) в плодородных и хлебородных местах». В другом месте Моисей Хоренский, наряду с болгарами, упоминает и хазар между 193-213 гг. Он пишет, что «болгары и хазары, соединившись, прошли через ворота Джора (Дербента) под предводительством царя своего Внасепа Сурхана, перешли Куру и рассыпались по ту сторону ее. Валаршак разгромил их и, преследуя, в свою очередь, перешел через ущелье Джора (Дербента) в страну врагов, где и пал от рук могущественных стрелков». И далее он отмечает, что вследствие больших смут в стране булгар многие из них поселились в конце II в. н. э. в Армении.
О нашествии хазар на Албанию и Армению в царствование Шапура II (309-380) сообщает и другой источник, в частности «История албан» Моисея Каганкатваци. Наряду с булгарами и хазарами, на Кавказе в это время жили и гунны, которые являлись постоянными участниками Закавказских походов. Их, в частности, упоминает Агафангел в начале III в. н. э. в составе войск армянского царя Хосроя I, выступившего против основателя иранской династии Сасанидов. А у другого историка, Фавста Бузанда, гунны принимают участие в событиях, связанных с попытками христианизации кочевников Приморского Дагестана в 30-х гг. IV в. Бузанд, в частности, отмечает, что молодой армянский епископ Григорис представился маскутскому царю, повелителю многочисленных войск гуннов, встал перед ним и стал проповедовать христианство. Сообщение это примечательно тем, что гунны здесь упоминаются в числе уже осевших к югу от Дербента племен маскутов (массагетов).
Таким образом, обосновавшись в Прикаспий, кочевники положили начало распаду Кавказской Албании и тюркизации местного населения. Эти процессы особенно усилились с возникновением в Прикаспий Хазарского каганата, объединившего в своем составе не только кочевников, но и местные народы. Причем эти процессы активно затронули и обширные просторы Албании к югу от Дербента. Академик 3. М. Буниятов в своих исследованиях по истории Азербайджана пишет даже о трехсотлетнем господстве хазар к югу от Дербента, и главным образом на нынешней территории Азербайджана.
В итоге массового вторжения тюркоязычных кочевников почти на всем протяжении 1-го тыс. н. э. и особенно с доминированием хазар в Прикаспий и создаются условия для активной тюркизации Кавказской Албании, народы которой являлись носителями иберийско-кавказских языков.
В этой связи необходимо отметить предпринимаемые в последние годы некоторыми исследователями попытки необоснованно удревнить пребывание тюркоязычных кочевников на Кавказе. Одни, в частности К. Кадыраджиев, пытаются обосновать тюркское происхождение племен каспиев, упоминаемых среди народов Кавказской Албании античными источниками в середине 1-го тыс. до н. э. А другой исследователь, Г. С. Федоров, полагает, что предки тюркоязычных кумыков проживали в Дагестане с неолитической эпохи. Подобные версии стали распространяться в последние десятилетия вследствие отсутствия критического анализа резко возросшего количества трудов по истории народов Дагестана. И важно отметить, что специалисты связывают подобные суждения с целенаправленными попытками фальсификации истории народов Дагестана. Подобные попытки связаны с демократической вседозволенностью в общественно-политической жизни России в целом и в Дагестане в частности.
В целом древняя Кавказская Албания, сложившаяся на просторах Западного Прикаспия и Восточного Кавказа и протянувшаяся от Аракса на юге до Терека на севере, являлась высокоразвитым государственным образованием с широкими международными связями. Формирование государства было связано с доминирующей ролью местных албанских племен, сумевших уже в IV в. до н. э. объединить вокруг себя разрозненные племена региона. Распад Албании, просуществовавшей целое тысячелетие, связан с кочевым миром, коренным образом изменившим этнополитическую карту не только Западного Прикаспия, но и обширных просторов Юго-Восточной Европы.
|
|
|
|
|
|
Новости
Блог
Статьи
Фото
Видео
Муз
Игры
ТВ
Радио
Форум
Чат
CSS
К-сайта
FAQ
E
Tagis 
