I went out to the hazel wood,
Because a fire was in my head,
And cut and peeled a hazel wand,
And hooked a berry to a thread;
And when white moths were on the wing,
And moth-like stars were flickering out,
I dropped the berry in a stream
And caught a little silver trout.

When I had laid it on the floor
I went to blow the fire a-flame,
But something rustled on the floor,
And someone called me by my name:
It had become a glimmering girl
With apple blossom in her hair
Who called me by my name and ran
And faded through the brightening air.

Though I am old with wandering
Through hollow lands and hilly lands,
I will find out where she has gone,
And kiss her lips and take her hands;
And walk among long dappled grass,
And pluck till time and times are done,
The silver apples of the moon,
The golden apples of the sun.

Огнём пылала голова
Когда в орешник я вступил
Прут обломил и снял кору
Брусникой леску наживил
И в час, когда светлела мгла
И гасли звёзды-мотыльки
Я серебристую форель
Поймал на быстрине реки

Я положил её в траву
И сучья для костра собрал
Но зашуршала вдруг трава
Я тихий голос услыхал
Сверкала девушка впотьмах
Бела как яблоневый цвет
Окликнула – и скрылась прочь
В весенний канула рассвет

Пусть краток век и долог путь
Я всё равно её найду
Губами губ её коснусь
И пальцы с пальцами сплету
И буду для неё срывать
Как яблоки, покуда жив
Серебряный налив луны
И солнца золотой налив

Я вышел в мглистый лес ночной,
Чтоб лоб горящий остудить,
Орешниковый срезал прут,
Содрал кору, приладил нить.
И в час, когда светлела мгла
И гасли звезды-мотыльки,
Я серебристую форель
Поймал на быстрине реки.

Я положил ее в траву
И стал раскладывать костер,
Как вдруг услышал чей-то смех,
Невнятный тихий разговор.
Предстала дева предо мной,
Светясь, как яблоневый цвет,
Окликнула – и скрылась прочь,
В прозрачный канула рассвет.

Пускай я стар, пускай устал
От косогоров и холмов,
Но чтоб ее поцеловать,
Я снова мир пройти готов,
И травы мять, и с неба рвать,
Плоды земные разлюбив,
Серебряный налив луны
И солнца золотой налив.

Ушёл в орешник поутру,
В груди моей огонь горел,
Я срезал прутик, снял кору,
На нитку ягодку надел;
Лишь засветились светлячки,
Cозвездья веют им крылом,
В ручей приманку опустил –
Форель сверкает серебром!

Я положил форель в траву
И отошёл костёр разжечь,
Но кто-то ворошит листву -
Меня зовёт лесная речь.
Не рыбка, девушка блестит!
А в косах яблоневый цвет
По имени зовёт, бежит…
Исчезла вдруг, влилась в рассвет.

Но песню о её чертах,
Слыхали степь и горный склон.
Найду и за руки возьму
И губ её зажгу бутон.
И до конца времён и лет,
Пойдём бродить в садах густых,
Нарвём сребристо-лунных груш
И солнца яблок золотых.

Пылал мой лоб неведомым огнем,
А в зарослях орешника — прохлада.
Я срезал гибкий прут и на лесу
Наживкой сладкой ягоду приладил.
И только светляки спорхнули в ночь
И звезды замерцали светляками,
Я выловил искристую форель
С серебряной спиной и плавниками.

Я отошел раздуть огонь в костре,
Оставив на песке свою добычу,
Но слышу — за спиной трава шуршит
И тихий голос рыболова кличет.
Мерцающая дева на песке
В венке из белых яблоневых веток
Окликнула по имени меня
И растворилась серебристым светом.

И пусть прошло в скитаньях много лет
В краях пустынных и краях холмистых, —
Я деву разыщу и обниму
И поцелуем губ коснусь искристых;
И в пестрых травах буду собирать,
Покуда день и час не грянет Судный,
Серебряные яблоки луны
И золотые яблоки полудней.