|
БАННИК
Банник, дух бани в славянской мифологии.
Баня стояла на отшибе, на краю двора, а то и за его пределами - попросту опасен. По этой причине верующие люди считают баню - символом, казалось бы, чистоты - "нечистой". В древности слово "нечистый" означало вовсе не что-то греховное, дурное, а просто менее священное, более доступное действию злых сил.
О Баннике и в наши дни рассказывают немало жутких историй. Он представляется в виде крохотного, но очень сильного старичка, голого, с длинной, покрытой плесенью бородой.
Его злой воле приписывают обмороки и несчастные случаи, иногда происходящие в бане.
Любимое развлечение Банника - шпарить моющихся кипятком, раскалывать камни в печке-каменке и "стрелять" ими в людей. Может он и затащить в горячую печку и содрать клок кожи с живого. Впрочем, с ним можно поладить. Знающие люди всегда оставляют Баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. И никогда друг друга не подгоняют - Банник этого не выносит, сердится. А уж если попал под руку Баннику, надо выбежать из бани и позвать на подмогу Овинника или Домового: "Батюшка, выручи!..".
Банники - банные духи. Обитая в непосредственной близи от человека, они не показывались на люди, но требовали строгого себе подчинения. Условия их были просты: баня должна была стоять там, где того желал их подлинный, мистический хозяин. В противном случае банник не замедливал с местью. Действовал он довольно подло и наверняка - вплоть до насылания на людей смертельных болезней. Однако стоило переложить баню - и больной, стоя уже одной ногой в могиле, шел на поправку.
«В бане видели чертей, банных анчуток» (Самб.);
«Овинные, решные, водяные, банные! Скажите, не утаите, выдадут ли < имя > замуж» ([из гадания] Костр.);
«Вот банный съест тебя, не балуй» (Свердл.);
«Овинны, баенны, гуменны, подите царю мост мостить!» (Арх.).
Банник чаще всего невидим и обнаруживает себя шумом. Как истый хозяин бани, он изгоняет неугодных ему посетителей, кричит, «стукочет», кидается камнями: «Один мужик пошел с бабой в баню. Вдруг кто-то застукотал... И закричало нечеловеческим голосом:
«Уходите скорее, а то заем!» Мужик и баба побежали домой» (Новг.).
Когда банник видим, то предстает чаще всего в страшном обличье – это черный мохнатый человек, иногда огромного роста, с длинными волосами, с железными руками, когтями, которыми душит или «запаривает» моющихся. По поверьям некоторых районов России, банник может быть котом (Арх.); он превращается в собаку, лягушку (Новг., Волог.), в белого зайчика (Лен.) и даже в веник, уголь (Арх.).
Часто коварный хозяин бани именуется крестьянами чертом (или банным нечистиком, шишком, анчуткой). Баня – «уже прямо-таки обиталище чертей», – считали в начале нашего века в Ярославской губернии. Во владимирских деревнях, чтобы выгнать черта (прежде чем привести в баню роженицу), повивальная бабка бросала по углам камни с каменки со словами: «Черту в лоб!». В Новгородской области и сейчас популярны рассказы о том, как колдун «показывал шишка» (черта) в бане или как черт в бане обучал молодых людей игре на гармони.
Тем не менее банник и черт – это, в общем, разные мифологические персонажи, точнее, «черт» – наименование банника, выражающее самое общее представление о нем как о «нечистой силе».
По общерусским поверьям, банник обычно обитает под полком (или появляется из-под полка), но может быть связан своим местопребыванием и с каменкой – сложенной из больших камней банной печью:
«У банника волосы растрепаны, за каменкой сидит» (Арх.).
Банников, или чертей, в бане может быть и несколько (иногда банник обитает там с женой и детьми).
Названия банника «жихарь», «пастырь», «хозяин» отражают представления крестьян о нем как об исконном обитателе и хозяине бани. Чаще всего этот хозяин строг, опасен для людей («Банник человеку не товарищ»). Упоминания о «добром баенном пастыре», у которого просят разрешения топить баню, единичны.
Банник, по поверьям, подметает в бане веником, шумит, стучит (Печ., Новг.); моет волосы в кипятке (Волог.). Банные хозяева очень любят париться и моются «в четвертый» или «в третий пар» (реже – в седьмой), то есть после двух или трех (шести) смен побывавших в бане людей. Поэтому нужно оставлять воду, веник, мыло банникам, содержать баню в чистоте. Нельзя мыться в четвертый, третий пар и особенно в одиночку, после захода солнца или поздно ночью (в полночь).
В баню, где нет оберегающих икон и где мылись, парились, снимая охранительный нательный крест, входили с оглядкой, прося разрешения у банного хозяина, иногда приговаривая: «Крещеный на полок, некрещеный с полка». Нельзя было и шуметь, ругаться. Вымывшись, не благословив, не перекрестив, оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его, приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите к нам в гости!» (Терский Берег Белого моря). Иногда обращались и к самой бане: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье». Нарушение этих правил влекло за собой появление «страшного» банника, который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку, содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку.
Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым: к припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает «поддавать» (лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет «соседку-банника» руганью (Новг.). В другом рассказе начала XX в. такие же «знакомые и родственники» (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и забивают за полок старушку (Костр.).
В поверьях русских крестьян есть и женский персонаж, подобный «страшному» баннику, – банная обдериха, «занятия» которой исчерпывающе характеризуются ее названием.
Есть в русских поверьях и байниха, банниха, банница (Арх., Свердл., Тобол.) – банный дух женского пола, характеризуемый не столь определенно, как обдериха, но в общем сходный по описаниям с банником: «Старые люди слыхали: как выйдешь из бани, а там еще хлещутся, парятся: это никто как банница». Упоминаются и дети банника, которыми он может подменить детей, оставленных в бане без присмотра.
Козни банников могут быть и совершенно немотивированными, но всегда опасны, злы: банник, прикинувшись проезжим барином, просит истопить баню и «запаривает» жену крестьянина (Новг.). В баню, где на полке прячется крестьянин, «входят как два человека и тащат солдата. И начали с солдата кожу снимать и бросили ее на крестьянина. Тот лежит ни жив ни мертв и читает молитву: «Да воскреснет Бог». А они услышали и ему в ответ: «Да растреснет лоб». Он читает дальше: «Да расточатся враги Его». А они: «Да раскачается осина». И так до половины отчитывался. Прочитал он всю молитву, лежит – и кожа на нем. Банники пропали. Утром проснулся, глядь – а на нем лежит рогожа» (Новг.).
Образ коварного, обитающего у печки-каменки банника, пожалуй, ближе всего к персонификации жара, морока, душащего человека, жгущего его, к персонификации подстерегающих в бане опасностей.
Однако банник иногда проявляет себя не только как дух бани, но и как дух-охранитель людей – хозяев бани. Он защищает их от «чужих» банников, «чужой» нечисти.
«К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит:
- «Укрой меня в ночи, пусти ночевать».
– «Да места-то нету, вишь, теснота-то какая! Не хошь ли в баню, сегодня топили?»
– «Ну вот и спасибо».
– «Ступай с Богом».
На другое утро этот мужик и рассказывает:
- «Лег это я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужчина, ровно как подовинник, и говорит: «Эй, хозяин! На беседу звал, а сам ночлежников пускаешь, я вот его задушу!». Вдруг поднимается половица и выходит хозяин, говоря: «Я его пустил, так я и защищаю, не тронь его». И начали они бороться. Долго боролись, а все не могут друг друга побороть. Вдруг хозяин (банник) и кричит мне: «Сними крест да хлещи его!» Поднявшись как-то, я послушался и начал хлестать, и вдруг оба пропали» (Новг.).
Существенная для крестьянского рода, семьи охранительная роль банного хозяина (менее ярко, но прослеживающаяся в поверьях и рассказах о нем) связана с двойственным восприятием самой бани. Традиционно в крестьянском обиходе баня – место нечистое, опасное (здесь сказываются и некоторая отдаленность ее от дома, отсутствие икон, смываемая в бане грязь и т.п.). В то же время «переходное», очищающее пространство бани необходимо: в ней как бы «смывается» прошедшая жизнь, пыль, грязь, грехи и происходит своеобразное возрождение человека к новой, чистой жизни.
Баня обязательно топилась не только еженедельно, но и перед праздниками, и по случаю самых значительных событий крестьянской жизни – при родах, для невесты накануне свадьбы. Со времен Древней Руси баню топили и для предков-покойников, умерших родственников, приглашая их помыться и попариться перед большими праздниками (особенно в Чистый четверг Страстной недели). Поэтому и сама баня, и ее обитатели исконно были и опасны, и необходимы одновременно.
Наконец, по мнению ряда ученых, баня – один из самых древних дошедших до нас прообразов крестьянских жилищ, жилищ наших предков, где обитали и продолжают обитать, по поверьям XIX-XX вв., разнообразные божества и наделенные сверхъестественными способностями существа явно не христианской природы – банный хозяин, проклятые и даже русалки. Они не только моются в бане, но и вообще пребывают в ней – например, собираются там на посиделки (проклятые на посиделках в бане плетут лапти) (Новг.). На севере и северо-западе России популярен рассказ о явлении в бане проклятой девушки, на которой затем женится парень, решившийся ночью взять с банной каменки камень (Мурм., Новг.).
В бане иногда происходило «посвящение в колдуны».
Баня – одно из самых подходящих мест для знакомства с чертом (шишком):
«А колдун, раз он сумел колдовать, так он показывал сыну шишка. Зачем сын сказал, что нет никого, ни беса, ни Шишков, никого нету. Вот колдун и стал говорить: «Я грешный человек, Бога не могу показать (Бога кто может показать), а грешка я покажу, шишка... Я вперед уйду в байню, а ты после за мной приди». Ну, малец справился, попосля его и пошел. Баню открыл... А шишок сидит с отцом на скамейке! Вот малец назад, и белье забыл, и убег домой. И пока в армию не взяли, в баню свою не ходил мыться» (Новг.).
По поверьям Олонецкой губернии, у банного хозяина хранится шапка-невидимка, которую можно получить раз в год. Для этого необходимо пойти в Пасхальную ночь в баню, положить нательный крест и нож в левый сапог, сесть лицом к стене и все проклясть. Тогда из-под полка должен появиться старик с шапкой-невидимкой. В Печорском крае верили, что получивший такую шапку мог стать колдуном после Вознесения.
Согласно верованиям крестьян, есть у банника и «беспереводный» целковый. Чтобы получить его, нужно спеленать черную кошку и в полночь бросить ее в баню с приговором:
«На тебе ребенка, дай мне беспереводный целковый!» – (но затем быстро выбежать и крестом очертить себя три раза) (Ворон.).
В бане нередко гадали. «Севернорусские девушки берут землю из-под девяти столбов забора, бросают ее на каменку и приговаривают: «Байничек, девятиугольничек! Скажи, за кем мне быть замужем?» <... > отправляются в полночь в баню, завернув подол на голову, обнажают ягодицы, пятясь, входят в баню и приговаривают: «Мужик богатый, ударь по ж... рукой мохнатой!» Если к телу прикоснется волосатая рука, жених будет богатым, если безволосая и жесткая, он будет бедным и лютым, если мягкая, у него будет мягкий характер» [Зеленин, 1991].
Во время Святок, при огне, девицы приходят в баню, «снимают пояс, крест, распускают косы и расстегивают все пуговицы, ставят одну в середину, а вокруг ее водят черту и поочередно смотрят в зеркало со словами: «Придите сорок чертей с чертенятами, из-под пеньев, из-под кореньев и из других мест». Черти должны «показать» суженого или показаться в его облике. Если при этом покажется, что в зеркале выходит черт по пояс, то надо «расчерчиваться» (это опасно); если же черт является в полный рост, то девушкам грозит гибель» (Костр.).
В Сургутском крае на Святки баню топили для нечистого, который приходил париться; затем он либо благодарил ожидавшую у дверей девушку, просил подать ему чистое белье (к замужеству), либо требовал подать гроб (к смерти). Все такие гадания считались очень опасными, поскольку вызываемый нечистый, по поверьям, нередко покидал магический круг, которым его очерчивали, и губил гадающих.
Из Владимирской губернии сообщали, что «долго болеющего и помирающего и дурно ведшего себя человека переносят в баню, крышу которой несколько приподнимают осиновыми клиньями, с тем чтобы черт забрался в образовавшуюся щель и поскорее покончил с больным, забрал бы его душу с собою в ад».
Баня с ее всесведущими обитателями и в XX в. остается одним из самых удобных мест для гаданий, а в рассказах крестьян, в быличках – местом для обучения колдовству, искусству игры на музыкальных инструментах, даже для сватовства – и все это с участием банника-черта, «хозяина» бани, каменки, очага, возможно, некогда – и «хозяина» крестьянского жилища, от которого зависела судьба семьи, человека.
В последней ипостаси (менее прослеживаемой в XIX-XX вв.) банник ближе к наделенным универсальной властью языческим божествам (некоторые исследователи сопоставляют его с древнерусским Волосом), к божествам очага, покровителям семьи.
Не случайно поэтому в русских поверьях есть не столь опасное и даже доброжелательное по отношению к людям существо, обитающее в бане, – банная бабушка, матушка. Кстати, по распространенным представлениям, банник поселяется в бане после того, как в ней появляется на свет ребенок, что опять-таки связывает банника с судьбами семьи и ее новорожденных.
Однако коварный банник и здесь оборачивается своей опасной, наиболее ярко проявляющейся в поверьях XIX-XX вв. стороной: банник может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и плохо растут.
Чтобы задобрить банного хозяина, в некоторых районах России под полком новой бани в Чистый четверг Страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь. Когда топили новую баню, сверху на каменку бросали соль (Волог.).
Закоптелыми и обветшалыми стоят врассыпную, но оврагам и косогорам, утлые баньки, нарочно выставленные из порядка прочих деревенских строении, готовые вспыхнуть, как порох, непрочные и недолговечные. По всем внешним признакам видно, что о них никто не заботился, и, изживая недолгий век в полном забросе, бани всегда имеют вид зданий, обреченных на слом. А между тем их задымленные стены слышат первые крики новорожденного русской крестьянской семьи и первые вздохи будущего кормильца-пахаря.
Здесь, в жарком пару, расправляет он, когда придет в возраст, натруженные тяжелой работой члены тела и смывает трудовой пот, чтобы освеженным и подбодренным идти на новые бесконечные труды. Сюда несет свою тоску молодая девушка, обреченная посвятить свои силы чужой семье и отдать свою волю в иные руки; здесь в последний раз тоскует она о родительском доме накануне того дня, когда примет "закон" и благословение церкви. Под такими тягостными впечатлениями в одном из причтов, засчитывающих баню-парушу в число живых недоброхотов, вытворилось про нее такое укоризненное слово:
На чужой-то, на сторонушке,
На злодейке незнакомой:
На болоте баня рублена,
По сырому бору катана,
На лютых зверях вожена,
На проклятом месте ставлена
Укоры справедливы. Несмотря на то что "баня царит, баня правит, баня все исправит", она издревле признается нечистым местом, а после полуночи считается даже опасным и страшным: не всякий решается туда заглянуть, и каждый готов ожидать какой-нибудь неприятности, какой-нибудь случайной и неожиданной встречи. Такая встреча может произойти с тем нечистым духом из нежити, который под именем банника поселяется во всякой бане за каменкой, всего же чаще под полком, на котором обычно парятся. Всему русскому люду известен он за злого недоброхота. "Нет злее банника, да нет его добрее", - говорят в коренной Новгородчине под Белозерском; но здесь же твердо верят в его всегдашнюю готовность вредить и строго соблюдают правила угодничества и заискивания.
Верят, что банник всегда моется после всех, обыкновенно разделяющихся на три очереди, а потому четвертой перемены или четвертого пара все боятся: "он накинется - станет бросаться горячими камнями и каменки, плескаться кипятком; если не убежишь умеючи, т.е. задом наперед, он может совсем зашпарить . Этот час дух считает своим и позволяет мыться только чертям; для людей же банная пора в деревнях обыкновенно полагается около 5-7 часов по полудни.
После трех перемен посетителей в бане моются черти, лешие, овинники и сами банники. Если кто-нибудь в это время пойдет париться в баню, то живым оттуда не выйдет: черти его задушат, а людям покажется, что тог человек угорел или запарился. Это поверье о четвертой роковой банной "смене" распространено на Руси повсеместно.
Заискивают расположение банника тем, что приносят ему угощение из куска ржаного хлеба, круто посыпанного крупной солью. А чтобы навсегда отнять у него силу и охоту вредить, ему приносят в дар черную курицу. Когда выстроят после пожара новую баню, то такую курицу, не ощипывая перьев, душат (а не режут) и в гаком виде закапывают в землю под порогом бани, стараясь подогнать время под чистый четверг. Закопавши крицу, уходят из бани задом и нее время совершают поклоны на баню бессменному и сердитому жильцу ее.
Банник cмирится владеть баней нераздельнo и недоволен всяким, покусившимся на ею права, хотя бы и временно. Зная про то, редкий путник, застигнутый ночью, решится искать здесь приюта, кроме разве сибирских бродяг и беглых, которым, как известно, все на свете нипочем.
Идущий же на заработки и не имеющий чем заплатить за ночлег, предпочитает выспаться где-нибудь в стогу, под сараем, под ракитовым или можжевеловым кустом.
Насколько банник высоко ценит прямую цель назначения своего жилища, видно из того, что он мстит тем хозяевам, которые эго назначение изменяют. Так, во многих северных лесных местностях (например, в Вологодской губернии) в баню вовсе не ходят, предпочитая париться в печках, которые занимают целую 1/3 избы. Бани же здесь хотя и существуют, но благодаря хорошим урожаям льна и по причине усиленных заграничных требований этого продукта, сбываемого через архангельский порт, они превращены в маленькие фабрички-трепальни и чесальни. Тех, кто залезает в печь, банник, помимо власти и разрешения ломовою, иногда так плотно заставляет заслонкой, что либо вытащат их в обмороке, либо они совсем задохнутся" Не любит банник также и тex смельчаков, которые хвастаются посещением его жилища не в указанное время Так как на нем лежи) прямая обязанность удалять из бани пар, то в его же праве наводить угар на тех, кем он недоволен На такие случаи существует много рассказов.
Нарушающих установленные им правила и требования банник немедленно наказывает своим судом, хотя бы вроде следующею, который испытал на себе рассказчик из пензенских мужичков Как-то, запоздавши в дороге, забрался он, перед праздником, в свою баню после полуночного часа не раздеваясь, второпях вместе с рубахой прихватил с шеи крест, а когда полез на полок париться, то никак не мог оттуда слезть подобру поздорову. Веники сами собой по бокам лупили. Кое-как, однако, слез, сунулся в дверь, а она так притворена, что и не отдерешь, а веники все свое делают – хлещут. Спохватилась баба, что долго нет мужа, стала в оконце звать - не откликается, начала ломиться и дверь - не поддается. Выкликала она ревом соседей . Они пришли помогать рубили дверь топорами - только искры летят, а щепок нет. Пришла на выручку баба знахарка, окропила дверь святой водой, прочла свою молитву и отворила. Мужик лежал без памяти, насилу откачали.
Опытные люди обращают злые наветы своих банников со всем вниманием, какое оказывают им всякий раз при выходе из бани. Всегда в кадушках оставляют немного воды и хоть маленький кусочек мыла, если только не мылись щелоком, веники же никогда не уносят в избу Вот почему зачастую рассказывают, как, проходя ночью мимо бани, слышали, с каким озорством и усердием хлещутся там черти и при этом жужжа и, словно бы разговаривают, но без слов Один прохожий осмелился и закричал "Поприбавьте пару'" - и вдруг все затихло, а у него у самого мороз побежал по телу и волосы встали дыбом.
Вообще шутить с собой банник не позволяет, но разрешает на святках приходить к нему завораживаться, причем самое гадание происходит следующим образом гадающий просовывает в двери бани голую спину, а банник либо бьет его когтистой лапой - к беде, либо нежно гладит мохнатой и мягкой, как шелковая, большой ладонью - к счастью.
Собрались на святки (около Кадникова, Вологодской губернии) девушки на беседу, а ребята на что-то рассердились на них - не пришли. Сделалось скучно, одна девка и говорит подругам:
- Пойдемте, девки, слушать к бане, что нам банник скажет.
Две девки согласились и пошли. Одна и говорит:
- Сунь-ка, девка, руку в окно - банник насадит тебе золотых колец на пальцы.
- А ну-ка, девка, давай ты сначала сунь, а потом и я.
Та и сунула, а банник и говорит:
- Вот ты и попалась мне.
За руку схватил и колец насадил, да железных все пальцы сковал в одно место, так что и разжать их нельзя было. Кое-как выдернула она из окна руку, прибежала домой впопыхах и слезах, и лица на ней нет от боли. Едва собралась она с такими словами:
- Вот, девушки, смотрите, каких банник-то колец насажал. Как же я теперь буду жить с такой рукой.
И какой банник-от страшный весь мохнатый, и рука-то у него такая большая и тоже мохначая. Как насаживал он мне кольца, я все ревела. Теперь уж больше не пойду к баням слушать.
В сущности, банник старается быть невидимым, хотя некоторые и уверяют, что видели ею и что он старик, как и все духи, ему сродные недаром же они прожили на белом свете и в русском мире такое неисчислимое количество лет.
Впрочем, хотя этот дух и невидим, но движения его всегда можно слышать в ночной тишине - и под полком, и за каменкой, и в куче свежих неопаренных веником. Особенно чутки к подобным звукам роженицы, которых по этой причине никогда не оставляют в банях в одиночестве всегда при них неотлучно находится какая-либо женщина, если не сама бабка-повитуха. Все твердо убеждены, что банник очень любит, когда приходят к нему жить родильницы до третьего дня после родов, а тем паче на неделю, как это водится у богатых и добрых мужиков. Точно так же все бесспорно верят, что банища - места поганые и очень опасные, и если пожару приведется освободить их и очистить, то ни один добрый хозяин не решится строить тут избу и поселиться либо одолеют клопы, либо обездолит мышь и испортит весь носильный скарб. В северных же лесных местах твердо убеждены, что банник не даст покоя и передушит весь домашний скот не поможет тогда ни закладка денег в углах избяного сруба, ни разводка муравейника среди двора и тому подобное.
|
Новости
Блог
Статьи
Фото
Видео
Муз
Игры
ТВ
Радио
Форум
Чат
CSS
К-сайта
FAQ
E
Tagis 
